Наталья Щерба - Витражи. Сказки и рассказы [сборник СИ litres]

А Мишка вдруг сорвался с места, подскочил к стене и вытащил факел с огнём из железного захвата, которым тот крепился к стене.

– Нет-нет, – замахал крыльями филин, – я уже пытался! Простым огнём цепь не растопить… Ведь она не из простого льда, а из заколдованного!

Сонька присела на корточки возле дракончика и осторожно, двумя пальчиками, потрогала цепь: ледяные колечки оказались жутко холодными.

И вдруг зашумел ветер. Он был настолько сильным, что чуть не задул пламя в факелах.

– Мы опоздали! – филин испуганно заметался по комнате, – возвращается госпожа Мерзлотта! Что же теперь делать?!

Сонька от страха крепче сжала ледяные колечки: цепь зашипела – на пол скатились чёрные капельки и тут же испарились.

– Смотрите, цепь тает! – ухнул филин, заметивший это.

– Ура! – Мишка подскочил к Соньке и тоже приложил свою ладошку к холодному колечку цепи с другой стороны – чтобы быстрее растаяло.

А Лёшка заслонив их, сжал кулаки, приготовившись защищаться.

Неожиданно пол и стены задрожали с такой силой, будто чёрный замок задумал развалиться. И тогда, появившись прямо из воздуха, в чёрном дыму перед ними предстала госпожа Мерзлотта.

Росту в ней было около трёх метров, волосы она имела чёрные-чёрные, до самой земли, а на голове её красовалась тяжёлая золотая корона с зубцами. Платье злой волшебницы, пышное и длинное, мерцало и переливалось, будто живое, словно изготовленное из тысячи тысяч передвигающихся скорпионов, а в руке она держала кривой чёрный посох с кроваво-алым камнем в навершии.

Лёшка похолодел от ужаса, но не сдвинулся с места.

– Я ненавижу детей! – крикнула госпожа Мерзлотта и стукнула кривым посохом о ядовитый чёрно-жёлтый пол. – Они любят снег, Новый Год и подарки, им не нравится чёрное и серое!

– А ешё, – продолжила она в полном молчании, – дети вечно лезут, куда не надо, они слишком любопытные и любознательные! Из них потом вырастают хорошие и умные взрослые, а я не могу допустить, чтобы мир становился лучше… Поэтому вы трое сейчас умрёте!

И госпожа Мерзлотта подняла свой чёрный посох: грозно сверкнул алый камень.

И тогда к ней кинулся синий филин, и вцепился когтями в золотую корону. Госпожа Мерзлотта завизжала и выронила посох, пытаясь отодрать смелую птицу.

В ту же минуту колечко из чёрной цепи растаяло, к большому счастью, потому что руки у Соньки и Мишки совсем заледенели.

Филин пронзительно вскрикнул, призывая на помощь. Дракончик Клац-клацык тут же взлетел и быстро-быстро замахал крыльями: закружились первые волшебные снежинки.

– Нет, только не новогодний снег!!!

Госпожа Мерзлотта страшно закричала, закрывая лицо руками и пустилась наутёк, стремясь укрыться от кружащихся по комнате пушистых хлопьев. Давно известно, что новогодний снег – самый белый за всю зиму, а для злой волшебницы увидеть его близко – самое ужасное.

– Скорее в сани! – пронзительно крикнул Клац-клацык, подхватывая верёвку.

Сонька бросилась к филину, пытавшемуся лететь с одним крылом, второе было поранено в схватке, и быстро уселась с ним в санки. Лёшка и Мишка пристроились за ней и ледяные санки, увлекаемые белым дракончиком, ринулись в небеса, быстро удаляясь от чёрного замка злой волшебницы.

…Детская встретила ребят привычным мерцанием зелёных звёздочек на стене и сиянием огоньков на ёлке, – будто и не было увлекательного приключения.

Их отсутствия никто не заметил: взрослые продолжали веселиться в соседней комнате. Но ребята так устали, что тут же улеглись в кровати и моментально заснули.

И снился им красивый снежный дворец, где они с Дедом Морозом, Снегурочкой и Клац-клацыком ещё недавно пили чай с молоком из серебряных кружек, а филин – из серебряного блюдечка.

А на следующее утро, проснувшись очень рано, Сонька первой выскочила из-под одеяла и подбежала к ёлке. Под увешанными игрушками пушистыми лапами лежало много маленьких и больших разноцветных подарков. А сверху, на самой большой золотой коробке лежал лист белой бумаги в клеточку. На нём, серебряными буквами, было начертано всего одно слово:

«Спасибо!»

Сонька прижала письмо к груди и счастливо оглянулась: за окном шёл густой и пушистый, белый-белый новогодний снег.

На первый взгляд Ластик был простой таксой и вёл комфортную жизнь домашней собаки. Он любил хорошо поесть, много погулять, часок-другой вздремнуть на диване, глядя, как его хозяин – девятилетний Венька, часами сидит за компьютером.

Но если бы кто спросил – Ластик, а что ты любишь больше всего на этом свете? Он бы честно ответил: забираться на крышу, где живёт его старый добрый друг – чёрный кот по кличке Шатл. Потому что вместе они частенько усаживались на парапете крыши и там, свесив лапы и глядя в звёздные выси, подолгу вели умные философские беседы о жизни вообще и о мироустройстве Вселенной в частности.

Этот чёрный кот, живущий на крыше, тоже отличался от простых уличных собратьев. Во-первых, он любил читать книги и смотреть телевизор, подключённый прямо к антенне за чердаком. Помимо прочего, Шатл носил бандану, курил табак и знал наперечёт все достойные внимания технические новинки людей. Но главное, у кота имелся собственный шикарный телескоп – настоящий рефракторный, с линзой диаметром 70 мм. Конечно, не Хаббл, но тоже кое-что показывал.

Сам Ластик обожал заглядывать в этот телескоп и глазеть на звёзды. Но больше всего его притягивала Луна – она пугала и манила, заставляла задуматься о жизненном предназначении. Зачем в этот мир пришли собаки, в чём смысл их существования? Хотелось выть и размышлять, размышлять и выть… В такие минуты чёрный кот понимал настроение друга и часто поддерживал его душевные порывы собственным заунывным мяуканьем.

Но сегодня кот Шатл пребывал в некоторой задумчивости. Его даже не обрадовала целая банка кильки, с трудом раздобытая Ластиком на кухне.

– С Луной что-то происходит, – сообщил он другу. – Она как будто подёрнулась дымкой… Побледнела… Стала намного темнее, особенно справа. Хотя сегодня – полнолуние.

Заинтригованный Ластик, встав короткими лапами на бортик карниза, тут же заглянул в окуляр телескопа.

Луна действительно выглядела странно: обычно яркий жёлтый диск словно покрылся серо-чёрными кляксами – и как раз с правого бока их скопление практически закрывало ночное светило. В недоумении Ластик отодвинулся от телескопа и, поджав задние лапы, вновь присел рядом с другом.

– Возможно, линза запылилась? – спустя некоторое время, предположил Ластик. – Или на небо напирают тучи… – И он глянул в чистую, без единого облачка, ночную высь.