Елена Булганова - Девочка, которая спит. Девочка, которая ждет. Девочка, которая любит [сборник litres]

– А для чего же еще?!

Теперь директор смотрел на меня с откровенной грустью, как будто собирался разом разрушить все мои иллюзии. Произнес задумчиво:

– Да, понимаю, молодость и должна жить таким убеждением. А потом приходит понимание, что наш жизненный замысел куда глубже и мудрее. Думаю, в этот мир мы приходим, чтобы познать добро и зло, научиться отличать одно от другого и четко заявить, на чьей мы стороне. А потом идем все дальше и дальше и, возможно, однажды достигнем мира, где есть одно только счастье… Хотя, как по мне, путешествие все равно интереснее результата. А искусственное счастье – это тупик, который может оказаться роковым, учитывая, что человеческая жизнь очень коротка.

Я искренне попытался понять его, не сумел и спросил:

– Так вы тоже против Древних?

– Я не против, Алеша. Я пытаюсь найти разумный компромисс, чтобы и Древние могли жить полноценной жизнью, и люди вернули себе прежнюю свободу быть несчастными или счастливыми, злыми или добрыми… Но пока не нахожу его.

Тут я сообразил, что будет кстати хотя бы вкратце рассказать Соболю о событиях последних суток, о Кире, о Димке, о Баланграле, о желании Верховного Пажа пообщаться с ним и со Жрецом. Соболь слушал меня, забывая моргать. Рассказ растянулся надолго. В какой-то момент до меня донеслись вопли со стороны поляны, я напрягся, готовый к новой битве, но тут же сообразил, что это просто к нам пожаловал Васильев.

– Что ж, это отличные новости. Если не придется воевать с Орденом, все вместе мы сможем найти разумный вариант сосуществования, – подытожил Эрик Ильич с прежним оптимизмом, когда я выложил абсолютно все.

– Как вы думаете, моей сестре грозит опасность? – вернулся я к своим тревогам. – Тот приор сказал, что она теперь заложница. Хотя я не представляю, как может Гай ее удерживать.

– А с чего ты взял, что он ее удерживает?

– Но она не пришла в лагерь!

– А как часто ты, друг, не появлялся там, где тебя ждали? – подколол меня директор. – Возможно, Кира тоже действует сейчас по своему плану. Вы же Громовы! И ты смотри пока не суйся туда, где Гай.

– Почему это?

– Верховник, думаю, найдет хороший повод, чтобы призвать приора к себе. Заманить хитростью, пока тот новых дел не натворил. А ты можешь случайно все испортить, ясно?

– Ясно, – пробормотал я. – А с отцом можно поговорить?

– Конечно, – сказал директор, но со стула так и не поднялся, так что я снова задергался.

– Имей в виду, твой отец теперь знает, кто ты.

Хорошо, что я сидел, иначе бы снова упал.

– Как это? Откуда?!

– Я ему рассказал. Алеша, когда я привел сюда твоего папу и разговаривал с ним, он был совершенно не в себе. Что неудивительно, конечно. Все время спрашивал о тебе. Я понял, что он тебя в своих мыслях уже похоронил, и принял решение. Иола успела мне сообщить, что ты уже побывал дома, только представился другим именем. Ну а я внес некоторые уточнения.

– И как он это воспринял?

Директор только руками развел:

– Да как! Обрадовался, что ты живой, конечно. А что до понятного потрясения, надеюсь, хоть немного удалось клином выбить клин.

– Ясно, – вздохнул я. – Ну, пойдемте.

Мы прошли в учебный коридор, около одной из дверей Соболь остановился и пнул внушительный валун, подпирающий ее. Я сделал глубокий вздох, взял себя в руки и шагнул внутрь.

Здесь, как и в прочих классах, была доска и несколько столов один за другим. За одним неловко на краешке стула пристроился отец, словно готовый в любой момент встать и отправиться куда-то. Он и начал привставать, потом замер, уставился на меня.

– Алеша?

– Да, пап, это я. – Я подошел и сел напротив его. – Прости, что обманул тебя в прошлый раз, не знал, как все объяснить, да и ты мог не поверить.

Отец очень осторожно протянул руку, коснулся моего плеча.

– Да уж, поверить сложно. Но хоть живой, это главное.

И замолчал. Я тоже совершенно не представлял, как продолжить разговор. Любой вопрос прозвучал бы осуждением, а этого я не мог себе позволить. И спросил:

– Как мама?

– Она в порядке, – пожал плечами отец. – Освоила общий язык, работает в программе озеленения нашего города. Надеюсь, на ней не отразится мое… злодеяние.

– Пап, зачем ты это сделал? – не выдержал я.

Отец устало качнулся на стуле взад-вперед и ответил словно по заученному:

– Ну, кто-то должен был попытаться остановить это безумие.

– Но не такими же мерами, отец! А если Древние озлобятся и станут по-настоящему жестоки с людьми? Они ведь гораздо сильнее и у них мощное вооружение!

Кажется, отец меня даже не слушал, снова впав в ступор, взгляд его бесцельно блуждал по углам класса. И тогда я спросил:

– Папа, скажи мне: что произошло, когда тебе было одиннадцать лет?

Он вздрогнул и сфокусировал на мне взгляд:

– Откуда?.. Почему ты спрашиваешь об этом?

– Неважно. Просто расскажи, если можешь.

Невыносимо долгая пауза. Потом отец сказал:

– Ладно, что уж теперь. Я жил тогда на севере, мой отец там был директором крупного завода. Ну а у мальчишек какие забавы? Компьютеры еще не сильно были распространены, мы много времени проводили на улице. Устраивали ледовые побоища с ребятами с соседней улицы: строили снежную крепость, запасались снарядами. У соседних был один парень, такой здоровый, всегда пер напролом и просто погребал нас под снежками. Нам никогда из-за него не удавалось победить. И однажды я решил, что если облепить снегом камень и бросить, то получится вывести из игры этот танк. Ну я и бросил… Только вот камень попал парню в голову, он упал и больше уже не встал. Потом наступили страшные дни. Понятно было, что оставаться в том городе мы больше не могли, на улице каждый тыкал в меня пальцем и называл убийцей. Родители продали квартиру, переехали, все потеряв при этом. Ты ведь помнишь, какими они были: нелюдимыми, замкнутыми. Это все следствие моей преступной глупости.

Отец замолчал, я тоже не говорил ни слова. А потом решился:

– Пап, ну не мог ты покушаться на Жреца и ту девушку тоже не ты убил! Почему ты взял на себя чужое преступление?

– Что за глупости, – отмахнулся отец.

– После того несчастного случая в детстве…

– Алексей, – перебил отец. – Не стоит что-то придумывать, когда знаешь правду. Прости, сынок, но мне нужно побыть одному.

– Ясно. Хорошо, – пробормотал я, направляясь к двери. – Только я еще вернусь. И я все выясню.

Я вернулся на поляну, где стоял дым коромыслом. По траве катались, облапив друг дружку, Борис и Димка, мерялись силушкой. Стол они уже завалили, и теперь остальные со смехом выискивали среди обломков и травы то, что еще можно было съесть. Чуть в стороне сидел на кочке Женька с тарелкой в руках и с любопытством наблюдал за борьбой, и лицо его все еще оставалось чистым, губы растягивались в улыбке, видимо, наш лагерь находился не слишком глубоко, чтобы блокировать излучения, ну или Древние усовершенствовали приборчик. Рядом с ним устроилась на траве Бридж, что-то увлеченно рассказывала…