Роберт Маккаммон - Ваал. Неисповедимый путь

Через некоторое время Вирга, мокрый и замерзший, с трудом поднялся на ноги. Лед был взломан до самого горизонта. Повсюду зияли пробоины с рваными краями. Самая большая, в эпицентре взрыва, была полностью свободна от льда. Вирга нащупал омертвевшими пальцами ожоги на лице и вдруг, ни с того ни с сего развеселившись, понял, что лишился бровей и отросшей за время их путешествия щетины на подбородке. Трупов не было. За мгновение до взрыва Вирге показалось, что он увидел, как Ваал с Майклом попросту исчезли. Тело Зарка, вероятно, взрывом унесло в залив. Не важно, подумал Вирга, дрожа от пронизывающего холода, вскоре и я умру.

Он лег на спину, закрыл глаза и стал ждать. Говорят, замерзнуть — все равно что уснуть, только перед самой смертью становится очень тепло? Возможно. Его медленно окутывало забытье. Оставалось так много незаданных вопросов. Теперь он надеялся очень скоро получить на них ответы. Ветер свистел у него над ухом. Вирга с нетерпением ждал первых признаков смерти.

Ученики Ваала.

Вирга ждал. У него еще оставались последние крохи сил. Кто-то зашептал у него над ухом, но он не узнавал этот голос.

Ученики Ваала.

Это еще не все, сказал себе Вирга. С Ваалом покончено, но остаются его ученики, демоны в людском обличье, распространяющие заразу насилия, жестокости, кощунства и войны. Они надеются отнять у человека разум, лишить его способности мыслить и таким образом лишить его последнего шанса. С Ваалом покончено, но они остаются.

Что-то опалило его сознание. Перед глазами Вирги замелькали сцены убийств, разборки уличных банд, реактивные истребители, с воем проносящиеся над равнинами, где бились армии, высокие атомные грибы, обгорелые тела, рев ветра в разрушенных городах. Очень медленно профессор стал подниматься из теплых глубин к холодному краю обрыва под названием Жизнь. Он наконец услышал сквозь визг ветра какой-то шум. Что-то нависло над ним. Фох-фох-фох-фох-фох-фох.

Он открыл глаза, и они наполнились слезами.

Вертолет. На сером металлическом подбрюшье был нарисован датский флаг. Из открытого грузового люка высовывались двое в дохах. Они смотрели на Виргу. Один из них поднес к губам мегафон и что-то сказал по-датски.

Не дождавшись от Вирги ни знака, ни ответа, человек заговорил по-английски:

— Это ледовый патруль. Дайте нам знак, поднимите руку. Мы опустим спасательный трос.

Вирга заморгал, но не шелохнулся. Он чувствовал себя старым, никому не нужным, выжатым как лимон и выброшенным за ненадобностью. Он боялся, что не сумеет сдвинуться с места. Но едва Вирга понял, чего боится, он понял также, что ему ужасно хочется дать сигнал. Ему хотелось цепляться за жизнь.

Кто-то над самым его ухом прошептал:

— Ученики Ваала.

И Вирга поднял руку.

Да, — наконец произнесла женщина, поднимая голову и опираясь на подлокотник кресла-качалки вишневого дерева. Все время, пока двое костлявых мужчин, одетых в залатанные накидки и стоптанные рабочие башмаки, говорили, она глядела на пламя в камине. Ее глубоко посаженные газельи глаза излучали глубокую внутреннюю силу. Рамона Крикмор была на четверть индианкой. Об этом свидетельствовали ее острые высокие скулы и взгляд — спокойный, как лесное озеро в полночь.

Когда она начала говорить, Джон Крикмор, сидевший в противоположном углу комнаты, беспокойно заерзал на стуле. Он не встревал в разговор, не желая оказаться причастным к происходящему. Он держал на коленях потрепанную Библию, смотрел на огонь и думал о сжимающихся вокруг него кольцах Ада. Вытянутое, худое, обветренное, покрытое морщинами лицо Джона Крикмора напоминало поверхность тонкого осеннего льда. Густые курчавые волосы имели рыжевато-коричневый оттенок, а глаза были голубыми. Рамона часто повторяла, что видит в них голубое небо, когда он весел, облака, когда он сердит, и дождь, когда он печален. Если бы она внимательно присмотрелась к его глазам сейчас, то увидела бы надвигающийся шторм.

Мужчины стояли неподвижно, прислонясь к стене по обе стороны камина, и напоминали два одетых в голубые джинсы держателя для книг. Джон положил ладони на Библию и уставился в затылок жены.

— Да, — тихо повторила Рамона. — Я пойду.

— Нет, она никуда не пойдет! — резко сказал Джон.

Мужчины взглянули на него и снова замерли в ожидании.

Это разозлило Джона, и он продолжил:

— Вы двое приехали сюда попусту! Я сожалею, что день сегодня неважный и тому подобное. Я знаю, почему вы здесь, и знаю, почему вы думаете, что Рамона может вам помочь, но мы сыты по горло! Все осталось в прошлом, и мы оба стараемся забыть об этом.

Джон поднялся со стула, сжимая в руках Библию. В нем было добрых шесть футов, а широкие плечи распирали фланелевую рубашку.

— Моя жена не может вам помочь. Неужели вы не видите, что она беременна?

Рамона осторожно погладила свой живот. Иногда она чувствовала, как ребенок бьет ножкой, но сейчас он — да, это обязательно будет мальчик — лежал спокойно, как будто показывая свои хорошие манеры незваным гостям. Но Рамона чувствовала, как в глубине ее, напоминая мягкое трепетание пытающейся взлететь птицы, бьется его сердечко.

— Мистер Крикмор, — тихо произнес мужчина с бородой Санта Клауса — Стентон. Он был настолько бледен и худ, что Джону показалось, будто он очень долго питался супом из своих старых ботинок. — Мы не можем оставить все как есть, неужели вы не понимаете? — Его лицо исказилось, словно от боли. — Боже мой, мы просто не можем!

— В моем доме не произносят имя Божье всуе! — прогремел Джон. Он сделал шаг вперед, поднимая Библию, как оружие. — Если бы люди в Чипене помнили о Святом Слове, тогда, возможно, и не случилось бы этой беды! Может быть, Господь таким образом дает вам понять, что вы согрешили. Может быть, это значит...

— Это не выход, — устало произнес Захария, второй мужчина. Он повернулся к огню и подтолкнул ногой выпавший из камина кусочек полена. — Бог свидетель, мы не хотели приезжать сюда. Но... нам пришлось. Люди знают о вашей жене, мистер Крикмор. О, не все, разумеется, а некоторые. Те, кто в ней нуждался. А теперь... — Захария взглянул прямо в глаза Рамоны, — в ней нуждаемся мы.

— Но вы не имеете на это никакого права!

— Да, может быть, — кивнул Захария. — Но мы пришли, попросили и теперь ждем ответа.

— Ну что ж, я отвечу. — Джон поднял Библию еще выше, и на ее кожаном переплете блеснуло отражение огня. — Вам нужно ЭТО, а не моя жена.

— Мистер Крикмор, — сказал Захария, — вы не поняли. Я — чипенский священник.

У Джона отвисла челюсть. Кровь отхлынула от его лица, а Библия медленно опустилась вниз.

— Священник? — эхом откликнулся он. — И вы... вы тоже видели эту штуку?