Элтэнно. Хранимая Звездой - Владыка Острова [litres самиздат]

– Ты будешь?

– Да.

Он имел ввиду пиццу, а не алкоголь, но… каждый в этой компании думал о своём. Чтобы не оставлять в бутылке остатки, девушка наполнила новый стакан до краёв. Поэтому, когда Остор всё же присел на кровать, ему пришлось взять в руки наполненный до краёв «бокал». Но, прежде чем довелось успеть сделать хоть глоток, Инга произнесла:

– За моего мужа.

Традиции славянских стран Остор знал значительно хуже языка, а потому не мог не спросить:

– Простите. Что за вашего мужа?

– Хватит уже выкать! Я говорю, давай выпьем за моего мужа.

– Мне не особо понятно.

– У нас принято пить спиртное в память об ушедших из жизни, – пояснила Инга, непроизвольно начиная всхлипывать вновь. – Так мы вспоминаем их, их дела, мечты. И желаем, чтобы на том свете им стало хорошо.

Реплика едва не перевернула мировоззрение Остора. Общемировое мнение характеризовало Россию как чрезмерно пьющую страну. И некоторый негатив, связанный с этим фактом, испытывал и он сам. А теперь вдруг оказывалось, что вся причина алкоголизма заключалась в поминании своих предков. И пусть последствия такой традиции замечательными назвать сложно, но сама предпосылка…

– Антон был достойным человеком.

– Да, – ответила она и залпом выпила всё содержимое своего стакана.

Остор лишь немного пригубил напиток. Его куда больше интересовала пицца…

Весьма недурная, кстати!

– Надо пить до дна.

– Зачем?

– Для большего уважения.

– Хм?… Ладно.

Он допил содержимое стакана, решив, что в дальнейшем не стоило наливать больше трети. Инга меж тем благосклонно посмотрела на него, и ему не пришло в голову ничего лучше, чем повториться:

– Антон был достойным человеком.

– Достойным, но глупым. Иначе бы он ни за что не решился связаться со мной!

По её щекам снова потекли слёзы. И нервные движения, которыми она те стирала, позволили ему сделать вывод, что девушка основательно пьяна.

– Мне довелось видеть вас вместе не так уж и долго, но могу уверенно сказать, Антон был счастлив с тобой.

– Он хотел быть счастливым со мной, – грустно поправила его девушка. – И это огромная разница.

– Пожалуй, не стоит…

– Нет! – перебила Инга, продолжая открывать новую бутылку, и разлила содержимое по стаканам. Этикетка была такой же, но цвет «рома» явно отличался от прежнего. – Если бы ему было известно, что у меня в голове творилось, то… Но мне не хватало смелости признаться. У меня находился тысяча и один повод не сказать ему, что я не люблю его и никогда не любила! Мы вели разговоры о возможных детях, а я искренне желала просто развестись и уйти от него. Навсегда! Понимаешь?!

С ломтика пиццы, который Остор держал, свалился кусочек болгарского перца. Вязкий сыр тут же растянулся, натянулся нитью и лопнул, разрываясь как пуповина. При такой тираде банально пережёвывать пищу не получалось. Поэтому он вынужденно положил еду обратно в коробку и сказал:

– Не уверен, что понимаю. Но очевидно, что ты сейчас на него злишься.

– Да. Именно так! – воскликнула девушка. – Потому что едва я собрлась с силами покончить с этими отношениями раз и навсегда, как он взял и умер!

«Как же это нехорошо с его стороны. Ай-яй-яй!» – внёс нотку чёрного юмора Арьнен, и Остор едва не прыснул со смеха.

Не то, чтобы островитянин давно очерствел сердцем, просто смерть являлась для него событием обыденным, а Антона он знал крайне недолго. И, если быть честным, то и особой симпатии тот так и не вызвал.

…Но вести себя равнодушно было не очень-то вежливо.

– И теперь мне остаётся жить с этим. И не просто так. Нет! Раньше я была женой, которой полагалось любить и с добротой, и с нежностью относиться к своему мужу. А теперь я его вдова! И это вносит обязательств ещё больше!

Дрожащими от эмоций руками она подала ему стакан. Для отказа у него не нашлось слов.

– Пей. Антон действительно был достойным человеком. Просто ему не повезло, что я оказалась на его пути.

Они выпили. Как и полагалось, до дна. Остор отметил, что ром в этой бутылке не только отличался по цвету, но и был явно крепче. Но факт уже не показался таким важным. Разум зацепился за последнюю фразу, и ему захотелось начать глубоко личную беседу, которая действительно его интересовала.

– Моему брату, я так понимаю, тоже? Но, благодаря опыту, ему-то голову морочить не станешь?

– Риэвиру? – с некоторым удивлением и возмущением переспросила Инга.

– Само собой. Для чего вообще понадобилось вести с ним переписку?

– Ведёшь себя как мамочка, беспокоящаяся за любимую дочурку! Не переживай. Его невинности ничего не угрожает.

Сказано это было с хорошей иронией и сарказмом. И Остор понимал, что виной тому стал его собственный тон вопросов, но знание никак не обеспечило контроля над эмоциями. Он плеснул себе в стакан рома, по неострожности немного проливая его, и поставил бутылку на столик с громким стуком. Та едва не разбилась в дребезги. Инга вздрогнула, однако глаза её продолжали гореть огоньком наглости.

– А я за его жизнь переживаю, – с холодной яростью пояснил Владыка Острова и отпил свой напиток. Затем угрожающе наклонился в сторону собеседницы, довольно наблюдая, как та интуитивно прижала к себе руки, словно бы в намерении сжаться. – Он из-за тебя на Острове уже далеко не одно правило нарушил, и результате такой вот деятельности валяется на больничной койке с проломленным черепом. Или тебе мало?

– Да откуда мне знать, что он делает?!

Вопрос прозвучал скорее жалобно-оправдывающееся, но его громкость заставила Остора и самого повысить тон голоса.

– Или тебе мало?! – рыкнул он и, игнорируя боль от раны, крепко ухватил девушку за плечи да легонько потряс. Во всяком случае, ему казалось, что тряс он недостаточно сильно, нежели оно того стоило. – Хочешь, чтобы совет вынес ему смертный приговор, а?! Хочешь, чтобы он валялся мёртвым в луже крови, как и твой муж?!

– А ну пусти меня!

Вместе с собственным криком, девушка извернулась и сумела резко провести ногтями по груди Остора. Царапины тут же засверкали крошечными алыми каплями. Но она на этом не остановилась и постаралась пнуть обидчика. Этого не стерпел уже сам Остор. Он ухватил мерзавку здоровой конечностью за запястье и, заломив руку за спину, прислонил лицом к стене. Это «лёгкое» прикосновение ознаменовал громкий стук, но хруста, какой слышался при дроблении костей, не возникло. Инга взвизгнула, Владыка тут же второй рукой сжал её шею. Не спереди, а потому задушенной девушке быть не грозило. Однако это всё равно несколько усмирило её. Она тяжело и порывисто задышала, дёргаясь телом, как хищник, намеревающийся при первом удобном случае разорвать глотку охотнику, чтобы сбежать.