Василий Боярков - Только не в этот раз

– Надеюсь, в этот раз обошлось без твоего обычного фанатизма? – поинтересовался руководитель, прекрасно зная методы, которыми опытный сыщик умел развязывать подозреваемым языки. В большинстве случаев это работало, но были и исключения, как, например, случай с Алиевым.

– Конечно, – заявил майор очень уверенно, – к нему была применена всего лишь «вторая степень дознания».

Про меж себя все оперативные сотрудники прекрасно знали, что означает это закодированная формулировка, поэтому распространяться о подробностях не потребовалось: остальные и так понимали, что имелось в виду.

Закончив с этим вопросом, Кравцов раздал указания другим подчиненным сотрудникам, после чего, распустив их по рабочим местам, обратился к майору:

– Итак, Роман Сергеевич (так подполковник обращался к нему, только находясь в состоянии крайнего нервного возбуждения), пойдем посмотрим на вашу «птицу», а заодно послушаем – чего она нам «напоет». Не терпится узнать: наш это маньяк либо же нет.

– Скорее всего, этот «клиент» совершенно не тот, – заметил неплохо знающий свое дело давно набравшийся опыта сыщик, – «схема» совсем не похожая.

– Ничего удивительного, – запротестовал куда более послуживший начальник, – бывали случаи, когда маньяки изменяли своим, так сказать, «наработанным» методы, начиная действовать нестандартно: если тебе не известно – явление это называется импровизацией. Есть даже какая-то научная теория, только подтверждающая, что приходит время, когда им, согласно заключениям наших ученых мужей, как и всем остальным, только нормальным людям, надоедает однообразие, и они начинают, как бы это помягче сказать – экспериментировать.

– Да, и я слыхал про нечто такое, – согласился майор, – однако на практике пока видеть не приходилось.

За этими разговорами они подошли к кабинету, где сейчас находился преступник. Внимательно его осмотрев, Виктор Иванович, нахмурив брови и предварительно назвавшись, промолвил:

– Значит так, мил человек, расскажи-ка нам теперь обстоятельно: что ты делал в Царицынской лесопарковой зоне?

Тот, только что вроде бы более или менее успокоившийся, при виде грозного вида Кирова и Кравцова начал снова предаваться небезосновательной дрожи. Постукивая зубами, он только и смог что сказать:

– Я уже изложил все вашему молодому сотруднику.

Говоря это, он имел в виду Бирюкова, остававшегося с ним долгое время с глазу на глаз, пока продолжалась утренняя разнарядка опер-состава. Очевидно, такой ответ не устроил ни начальника, ни старшего оперативника. Последний заводил желваками так, будто разминал зубы, готовясь съесть этого, по его мнению, абсолютно никчемного человека. Кравцов же снова выразил свое пожелание:

– Я понимаю, что ты уже что-то там рассказал этому младшему лейтенанту, но теперь и мы в том числе хотим узнать весь расклад, как это у нас говорят: из первых уст и от первого, на «хер», лица.

– Да, да, я все понял, – запричитал бедолага, в один миг поникший в присутствии столь влиятельных лиц, – и сейчас все расскажу… только можно пока не под запись, а то меня точно убьют.

«Неужели маньяк решил обзавестись этим помощником? Этот уж точно слабо похож на жестокого и извращенного убийцу-насильника: трясется вон словно вчерашняя студень», – подумал про себя подполковник, ожидая признательных показаний. Ведь то, что сейчас будет поведана именно правда, в этом никто бы даже сомневаться не стал, видя до какого трусливого состояния доведен неудачливый и непутевый преступник. Сейчас он боялся больше их, потому что они были рядом, чем кого-то находящегося не известно где и вряд ли могущего его теперь достать в этих невероятно прочных и знаменитых застенках.

В ожидании «захватывающего» признания все расселись так, чтобы видеть физиономию задержанного преступника. Он же, глубоко вздохнув, начал свое изложение:

– Четыре месяца назад я «откинулся» с зоны. Прибыв в родную Москву, долгое время слонялся в поисках хоть какого-то случайного заработка, но судимых, как известно, не больно-то где и жалуют. Родных у меня нет, и помогать мне, соответственно, некому. Вконец отчаявшись, я связался с дурной компанией. Мы стали промышлять, выполняя мелкие поручения, какого-то влиятельного человека. Как позднее я узнал, это был преступный «авторитет» по прозвищу «папа» Коля.

– Что еще за «папа» Коля? – прервал рассказчика подполковник.

– Как его зовут, я точно не знаю, – невольно «прихрюкнув» от пробежавшей по телу внезапной дрожи, пролепетал с дрожью Кафтанов, – он держит довольно солидный ресторан, куда таким, как я, путь открыт только с заднего входа, чтобы получать таким образом не отличающийся благонадежностью указания.

– Я знаю о ком идет речь, – вдруг вставил Роман свое замечание, в силу своей должности уже сталкивавшийся с этим загадочным человеком, – это Раскатов Николай Селиверстович, один криминальный «авторитет», занимающийся, под прикрытием своего развлекательного учреждения, различными видами незаконной и даже преступной деятельности.

Начальник одобрительно кивнул головой, предложив задержанному продолжить свое внезапно прерванное повествование. Получив разрешение, тот перешел к самой сути:

– До этого момента я, по большому счету сказать, выполнял только незначительные задания: проследить за кем-нибудь; поучаствовать в «вежливом наезде», где «клиентам» все предложения передавались только-лишь на словах; да и просто сбегать принести какой-нибудь мелочи. Так было до вчерашнего дня. Как только наступил вечер, «Папа» вызвал меня к себе. В ресторане у него есть специальная комната, расположенная в подвальных, потайных помещениях. Когда я зашел к нему в излюбленную им комнату-пыток, он в одиночку жестоко избивал какую-то молодую симпатичную девушку, периодически называя ее «шалавою».

– Там был кто-то еще? – спросил самый молодой в этой компании сотрудник УГРО.

Руководитель и старший товарищ оглянулись на него, но говорить ничего не стали, посчитав, что это обстоятельство так же не является маловажным. Кафтанов тем временем отвечал:

– Нет, только он, я и девица. Он ее бил руками и ногами до тех пор, пока лицо ее, как наверное и все остальное тело, не покрылись сплошной синевой, причем «рожа» распухла так, будто его покусал целый улей разъяренных, внезапно растревоженных пчел. Многие гематомы полопались и обильно сочились кровью. Даже когда она потеряла сознание, «папа» Коля продолжал пинать ее уже бесчувственное и полностью окровавленное хрупкое тело. Останавливать его в таком состоянии бесполезно, иначе сам окажешься в том же положении, что и его беспечная жертва. Поэтому я молча стоял и ожидал, когда он укажет, зачем же ему понадобилось мое присутствие. Папа же смог остановиться лишь только тогда, когда стал задыхаться от сильнейшей усталости. Тогда он передал мне пистолет и сказал: «Убей эту суку. Убери здесь все как то следует, а труп вывези куда подальше и закопай». Я в точности исполнил его приказание. Вот так я оказался в том месте, где вы меня обнаружили.