Светлана Фатеева - Вот идет большая птица [сборник рассказов]

Мои мысли — это птицы. Они бьются в моей голове, точно в клетке, и рвутся наружу. Я боюсь открыть рот; я запираю их на замок губ и зубов. Птицы вьются, кричат, плачут. Я плачу вместе с ними, потому что это больно, когда острые клювы стучат, скрежещут, скребут изнутри.

Мои мысли — это птицы. Чёрные крупные вороны. У них глянцевые перья с острыми как бритва краями. У них крепкие тяжёлые клювы, способные дробить кости. У них когти-крючья, готовые рвать плоть в клочья. Только клетка-голова мешает проклятым птицам наброситься на людей. Только я — единственная измученная стражница — не даю им вырваться на волю. Но силы мои на исходе.

Мои мысли — это птицы. Когда-то они были мирными голубками и легкокрылыми ласточками, крохотными колибри и сладкоголосыми соловьями. Теперь их изгнали чёрные падальщики, жестокие и беспощадные. Я плачу, мне жаль соловьёв и ласточек. Их песни успокаивали меня и радовали других. Им было привольно в моей голове. Вороны меня ненавидят. Я чувствую, как их клювы-молоты пробивают себе путь наружу. Я почти готова им сдаться.

Мои мысли — это птицы. И они тоже боятся силков и охотников. Разве мешали мы кому-то? Разве были мы опасны? Отчего же люди, ещё вчера наслаждавшиеся песнями моих птиц, пришли за нами с кольями и факелами? Они убили их — ласточек, голубок, соловьёв. Они убили их. И к бездыханным телам слетелись те, кого испокон веков влечёт кровь и смерть. Я задыхаюсь от этого смрада.

Мои мысли — это птицы. Птицам тесно в клетке, они не способны жить в неволе. Их ждёт либо свобода, либо смерть. Вороны бьются в моей голове и кричат. Они не боятся умереть. Пусть погибнет один, другой, третий — остальные по их костям пробьют себе путь наружу. С каждым днём я слабею. С каждым днём я всё больше сомневаюсь. А в криках птиц мне слышится вкрадчивый шёпот. Он подтачивает мою решимость, словно вода камень. Стоят ли те, что принесли мне лишь боль, страх и ненависть, моего милосердия? И осталось ли оно ещё у меня? Готова ли я терпеть мучения, чтобы спасти других? Ведь те, другие, не нашли в своих душах и крупицы сочувствия. Они кричали: «Ведьма! Смерть ей! Смерть!». И грозили копьями и мечами. Я молила: «Остановитесь!». И стояла перед ними на коленях. Разве послушали они меня? Нет. Лишь рычали: «Ведьма!». Ведьма? Теперь — да. Вы сами сделали меня такой.

Мои мысли — это птицы. Чёрные безжалостные вороны. На крыльях они несут Войну. На хребте у них сидит Глад. Их когти заражены Чумой. Их крики предвещают Смерть. Бойтесь их, люди. Когда придёт время, они окажутся глухи к вашим молитвам. Когда придёт время, они не взглянут на ваши слёзы. Когда придёт время, они не пощадят ваших детей.

Мои мысли — это птицы. И однажды я их выпущу на волю.

Постойте! Подождите, прошу вас. Присядьте рядом, вот здесь. Мне так одиноко, так мучительно тоскливо, и вы — моё единственное спасение… В конце концов, куда вам спешить? Вы потеряли тропу, заплутали, отчаялись, выбились из сил. Не надо отрицать — я вижу. Отдохните немного: мягка и душиста трава старого леса, свеж и сладок воздух его. Ни к чему торопливость и суета. Остановитесь.

Прислушайтесь. Слышите?! Слышите этот звук? Это тяжко дышит и стонет от боли старый лес. Люди пришли под его кроны, выпили из него все соки, отняли всё, что могли, и не дали ничего взамен. Теперь он умирает, стремительно теряя последние силы. Перестающая плодоносить земля, скрюченные болью стволы и ветви, чахнущие звери и птицы — всё это на совести человечества. И на моей.

Скажите, вам жаль древний лес? Правда? Мне тоже… Я чувствую, как его терзает боль, как пересыхают ручьи, как мучает жажда растения, как умирают от голода животные. Я хочу помочь моему лесу, но, увы, не могу. Силы покинули меня в тот самый момент, когда люди пришли не принимать дары природы, а отнимать у неё последнее. В тот день моя клятва старцу-лесу была нарушена. Mea culpa [1] Моя вина (лат.) , и я плачу за неё. Мне осталось совсем немного, ещё несколько мгновений, и я исчезну. Умру, быть может…

Вы, верно, меня не понимаете. Или вам страшно? Право слово, бояться не стоит! Это от одиночества я говорю то, о чём, пожалуй, следовало бы молчать. Если хотите, считайте мои слова ложью. Да-да, от первого до последнего. Сказкой, фантазией, бредом. Что угодно на ваш выбор. Вам совершенно нечего бояться. Ну вот, так проще и легче слушать меня, верно? Мои слова — ложь. Удобное заблуждение, свойственное любому человеку. Вам спокойнее, а мне уже всё равно, что будут обо мне думать. Я лишь хочу разделить с кем-нибудь свои последние минуты. А чтобы развеять нашу скуку, расскажу вам одну историю из тех, что принято называть легендами. Хотите?

Слушайте, и я спою вам про этот лес, про его цветы, травы и деревья, про животных, находящих здесь приют, и птиц, вьющих здесь гнёзда. Он старый, мой лес, он был стар уже тогда, когда родители ваших прапрабабушки и прапрадедушки ещё не появились на свет. А у каждого по-настоящему старого леса должны быть свои тайны. Я умираю, а потому поведаю их вам, чтобы мои знания не исчезли вместе со мной. Ведь пока живёт мудрость леса, существует этот мир. Так было до нас и так будет после нас. Я верю в это.

Знаете ли вы, что у каждого леса должен быть хранитель? Так уж повелось с незапамятных времён: у леса должно быть сердце — незримый дух, тот, кто отдаст всего себя, без остатка. Слёзы хранителя — росинки на траве, кровь хранителя — ручьи, что питают корни деревьев и поят лесных жителей, дыхание его — ветер, резвящийся меж ветвей. На его костях растёт мох, его плоть питает птиц и зверей. И пока сильна душа хранителя, скрывающаяся в самом древнем и могучем дереве леса, пока живёт она, растёт и зеленеет на радость людям лес. Не только для жизни нужен лесу хранитель, но и для защиты. Оберегает невидимый дух границы своих владений от людей, что несут гибель всему живому, от тех, кто не умеет довольствоваться малым, от тех, кто разрушает, не желая созидать. Пока верен своей клятве хранитель, пока с честью выполняет он свой долг, не ступит нога браконьера на землю старого леса, не скроется в его чаще преступник. Стать сердцем леса может только человек, ибо только его смертная душа сильна настолько, чтобы дать жизнь и ручьям, и деревьям, и травам, и животным, и птицам. Но лесной дух не может существовать вечно, и когда он теряет свои силы, не выдержав напряжения или предав свою клятву, лес начинает умирать. Тогда хранители находят себе преемника.

Это не вся история, это только начало. Потерпите немного, мне нужно поведать её кому-нибудь. Много лет назад шёл один человек домой через лес.