Денис Игнашов - Memento Finis: Демон Храма

– А может, с Бартли пообщаться?.. – Сарычев, как не уверенный в своём решении ученик, вопросительно посмотрел на Рыбакова, своего опытного и рассудительного учителя.

– Забудь, – решительно отрезал тот. – Вести переговоры надо с тем, кто может повлиять на твою судьбу и кто боится здесь что-то потерять. Прыгнешь через голову Пахомова и сразу проиграешь. Бартли, как появился, так и исчезнет, его словам грош цена. Ему главное – своё получить, отработать заказ, а что там завтра здесь будет, его не интересует. Мало того, что продаст, не задумываясь, так наши ещё вам этот финт припомнят. Сунетесь к Бартли – и можете на себе крест ставить.

Полковник посмотрел на часы, давая понять, что аудиенция закончена. Намёк был понят. Мы с Сарычевым встали, собираясь уходить.

– А ты, зять, – вдруг обратился Рыбаков ко мне, беспардонно намекая на мои особые отношения с семьёй Полуяновых, – подумай хорошенько. Думаю, не развлечения ради Полуянов с тобой встречался. Ты ему зачем-то нужен, недаром он на будущую встречу намекал. Возможно, и ключик к пониманию этого тебе какой-нибудь оставил… Поразмышляй об этом.

И на прощание старик ещё раз оценивающе окинул меня своим мутным, подозрительным взглядом. У меня сложилось стойкое впечатление, что я ему сильно не понравился.

Человек верит в иллюзию и живёт в ней. Такая разная и красивая, она сопровождает человека, указывает ему путь, требует от него жертв, задаёт некий алгоритм его деятельности, подменяет собой абсолютно понятную и потому неестественно простую реальность. Иллюзия любви, иллюзия справедливости, иллюзия демократии, иллюзия равноправия, иллюзия тайны. Кругом одно – иллюзия, которая превращается в ещё большую реальность, чем сама реальность, творит её, направляет, заставляет дышать и жить. Маленькая иллюзия и великая иллюзия, иллюзия добра и иллюзия зла, иллюзия жизни и иллюзия смерти. А есть ли что-нибудь кроме иллюзий? Глупый вопрос. Конечно, есть. Но это так скучно и неинтересно. Когда у тебя нет иллюзии, разве имеет смысл твоё существование? Существование вне, помимо и без иллюзий есть существование муравья, которого случайным образом, не замечая этого и даже не сознавая, давит божественный палец, инструмент господства над бессмысленным существованием. Спросите, почему гибнет муравей? Вопрос не должен иметь ответа и, следовательно, не может быть задан. Потому… Человечество не должно и не хочет довольствоваться этим неподражаемым «потому», ему нужна иллюзия, нужны причина и цель, нужны начало и конец, нужна тайна, объясняющая это и отвечающая на вопрос «почему».

Полуянов был продавцом иллюзии тайны и, безусловно, имел успех на этом странном рынке. Окунувшись в мистику тайны, он восстанавливает связи и отношения, которых не было, и продаёт этот товар тем, кто хочет получить с него вполне реальную выгоду. Только покупатели в случае с Полуяновым оказались более опасными и настырными, чем обычно. Этого, вероятно, продавец не учёл. Письмо Ногаре – фальшивка. Также фальшивка, а может, просто шутка, и письмо прадеда Полуянова некоему барону П., странному адресату, связывающему времена и поколения, а скорее всего, являющемуся шутливой мистификацией, указывающей на искусственный характер тайны. Если всё это есть игра в иллюзию, и природа её лежит на поверхности разумного объяснения и объясняется лишь человеческой тягой к необычному, откуда такое упорство в достижении миража у здравомыслящих людей, которые ради этого идут на всё? Иллюзия овладела умами, стала движущей силой реальности? Что ж, не первый и не последний раз. Но как обидно, зная пустоту идеи, получать из-за неё удары судьбы… А может быть, всё не так, и Полуянов не просто банальный, хоть и талантливый, мистификатор, а тот единственный из многих ищущих, которому удалось стать обладателем ключика к разгадке старой тайны тамплиеров?..

Утром следующего после встречи с Рыбаковым дня Сарычев уехал в Москву. Он хотел созвониться с генералом Пахомовым. Наступал решительный момент, и от условий возможных договорённостей майора и генерала зависела моя судьба.

Бурят, развалившись в кресле и держа в руках пульт, смотрел в телевизор, где бесконечный отупляющий ряд рекламы сменял один сюжет за другим. Я тоже, расположившись на диване, глядел в чёрный ящик, но не видел ничего, кроме бесполезных цветных картинок, которые с бессмысленной очередностью калейдоскопа проносились у меня перед глазами, не оставляя по себе никакой памяти. Мы молчали и ждали. Бурят – безучастно и спокойно, я – с еле скрываемым волнением и внутренним напряжением. Наконец, я устал молчать, я не мог больше думать, подозревать и бояться, периодически поднося руку к карману рубашки, в котором у меня лежал конверт с письмами.

– Сарычев должен скоро приехать, – попытался нарушить я молчание.

Бурят даже не посмотрел в мою сторону, мои слова бесследно растворились в звуках телевизора, как будто их и не было.

– Всё скоро закончится, – сказал я, стараясь успокоить себя и вызвать на разговор однополчанина майора.

Бурят внимательно посмотрел на меня через свои узкие щёлки глаз, но ничего не ответил, обратно повернувшись к телевизору.

– А ты давно знаешь Сарычева? – Я уже не мог слушать это забитое телевизионным шумом молчание, пытаясь мыслями находиться где-то там далеко, там, где возможно решается моя судьба, которая благодаря странному стечению обстоятельств была отдана на откуп ловцам тайны.

– Давно, – коротко ответил Бурят; его лицо было непроницаемо.

– Зачем тебе всё это? Зачем ты помогаешь Сарычеву? – не унимался я, чувствуя, что беспокойство ожидания охватывает меня всё сильнее и сильнее.

– Он хороший человек, – произнёс Бурят. – И я ему обязан. – И потом заметил, как будто видя все мои страхи: – Не бойся, он не сдаст тебя. Он не может предать – этого он себе не позволит даже под страхом смерти.

На мгновение мне почему-то стало стыдно. Я отвёл свой взгляд – Бурят чувствовал моё волнение, он серьёзно, о чём-то раздумывая, посмотрел на меня.

– Сарычев – настоящий мужик. Однажды он спас мне жизнь и стал другом, ― сказал Бурят. ― И теперь я с ним до конца… Ты знаешь что-нибудь выше дружбы и долга?

Слова Бурята прозвучали так просто и одновременно так искренне, что я не смог ничего ответить. Я промолчал, прикусив губу.

Сарычев появился во второй половине дня, сосредоточенный и решительный.

– Сегодня в семь у нас встреча, – объявил он сразу, как вошёл. – Пахомов принял мои условия. – Сарычев посмотрел на меня. – Условия договорённости таковы. Ты будешь свободен. С меня снимут все обвинения, и я вернусь в контору. Пахомов получит письмо Ногаре.

– Вы верите ему? – спросил я.