Денис Игнашов - Memento Finis: Демон Храма

– «Г»? ― удивился майор. ― «Селиг», что ли?

Полуянов отрицательно покачал головой, взял у меня карандаш и ткнул им в букву.

– Носик у «г» слишком длинный, больше похоже на прописную «п»… «Селип»?

– Или латинскую прописную «n», ― вставил я. ― И тогда это «Селин»!

– Возможно, возможно, ― почесав задумчиво карандашом за ухом, промолвил Полуянов.

– Значит, тут двое у нас – странный «Виктор Киров КБ» и некий «Селин», ― вымолвил Сарычев.

– Думаю, в датировании существует всё-таки некоторая очерёдность. Надо начинать с более ранней даты и заканчивать самой поздней, ― сказал Полуянов.

– «Селин Виктор»… Гм… ― хмыкнул майор. ― Тогда кто такой «Киров КБ»?

– А вдруг это не «кто», а «что», ― предположил я.

– Про КБ имени Кирова ты уже говорил, ― ответил мне Сарычев, махнув рукой.

– Нет, Руслан, вероятно, не это хотел сказать, ― поддержал меня Полуянов. ― «Киров» может быть названием чего-то неодушевлённого. Пароход, самолёт, город, улица…

– Адрес! ― раздался мой возглас. ― Это адрес! Например, улица Кирова.

– А «кб»? ― спросил Сарычев.

– Не «кб» это вовсе, ― улыбаясь, ответил я. ― Эти цифры не имеют никакой буквенной аналогии. Это номера дома и квартиры! Получается, Виктор Селин с улицы Кирова, дом 19, квартира 51!

– А может быть и наоборот, ― заметил Полуянов. ― Дом 51, квартира 19… Но, в общем-то, всё сходится на удивление красиво и похоже на правду.

– Кирова, ― произнёс задумчиво майор, что-то вспоминая. ― Наверняка это старое советское название улицы. А как сейчас она называется?

– Мясницкая! ― поспешно выпалил я. ― Я уверен, перстень Соломона надо искать там!

– Ну, не знаю, можно ли так категорично утверждать, ― охладил мой пыл Полуянов, ― но наши поиски следует начинать именно с этого места. Кстати, я тут недавно обнаружил подробный атлас Москвы с указанием номеров домов, так что прямо сейчас можно проверить нашу гипотезу с адресом.

Полуянов залез в нутро древнего, со скрипящими дверцами, неустойчивого серванта, стоявшего в углу гостиной, несколько минут там рылся и вытащил на свет потрёпанный, с выпадающими листами атлас столицы. Он быстро нашёл необходимую страницу и торжественно объявил:

– На Мясницкой есть как девятнадцатый, так и пятьдесят первый номера домов. Осталось на месте проверить, жилые ли это здания, а потом уже вплотную заняться загадочным Виктором Селиным.

Полуянов захлопнул атлас, отодвинул его в сторону и посмотрел на нас с нескрываемым внутренним торжеством и удовлетворением. Схожие чувства испытывали и мы с Сарычевым. Перстень Соломона ещё не был найден, и только завтрашний день должен был подтвердить или опровергнуть наши догадки, но мы были уверены, что двигаемся в правильном направлении и уже очень близки к обладанию древней реликвией. Расшифрованное сообщение Петра Ракицкого было для нас прямым тому свидетельством. Сейчас, после того, как было восстановлено послание деда Полуянова, мы были уверены, что тайна тамплиеров практически раскрыта.

– А может, попробовать сейчас?.. ― увлёкшись идеей, нетерпеливо предложил Сарычев.

Полуянов взглянул на часы – было уже половина десятого вечера – и с сомнением покачал головой.

– Если перстень действительно хранился у неизвестного нам Виктора Селина несколько десятилетий, уверен, лишняя ночь вряд ли что сможет изменить, ― здраво рассудил он.

– Что же представляет собой перстень Соломона? Какой он из себя? ― с интересом спросил я.

Полуянов пожал плечами.

– Возможно, скоро мы узнаем это, ― ответил он. ― Существовали разные версии его описания. Правда, большинство сходится на том, что перстень Соломона не золотой, а серебряный, камень в нём – изумруд, и на этом камне, на неизвестном древнем языке, написано настоящее имя Бога.

– А как же знаменитая надпись «Всё пройдёт», ― поинтересовался я, ― а на обратной стороне – «И это пройдёт»?

– Может, и есть такая надпись. ― Полуянов отнёсся к моему замечанию в высшей степени равнодушно. Как я понял, растиражированное высказывание царя Соломона, по легенде запечатлённое на перстне, сейчас его меньше всего интересовало.

– Непонятно только, откуда Уильям Флором узнал, что взятые вместе два письма дадут ответ на вопрос, где находится реликвия тамплиеров? ― спросил я, внимательно посмотрев сначала на Полуянова, потом на Сарычева.

Но мой вопрос повис в воздухе, и никто на него не успел ответить. Громко прозвучала знакомая мелодия мобильника майора. Он отвлёкся и прочитал какое-то сообщение.

– Всё хорошо, ― сказал он. ― Бурят ушёл от них.

Адонирам молча стоял и смотрел на меня тяжёлым взглядом своих тёмных непроницаемых глаз. Я почти уверился, что именно Адонирамом и зовут моего ночного призрака, и уже так мысленно и называл зачастившего ко мне во снах гостя из темноты. Я стоял посреди пустыни, жёлтый песок и яркое солнце, и ничего вокруг, кроме напряжённой, молчаливой тени напротив. Было абсолютно безветренно, ярко палило солнце, но жары я абсолютно не чувствовал; скорее наоборот, меня бил мелкий нервный озноб. Теперь он был весь в чёрном, стоял и чего-то дожидался, я же не смел первым начать разговор и только внимательно, не отрываясь, рассматривал ночной фантом своего сознания. Я ждал знака, но он лишь смотрел на меня безучастно и молчал. Теперь-то я знал, что он не просто так возник в моём сне, потянув за собой тысячелетия, он что-то хотел. Неужели это тот самый Адонирам-Асмодей, о котором рассказывал мне Полуянов? Что ему нужно от меня? Перстень Соломона? Но почему он ищет его у меня? Наконец, Адонирам улыбнулся своей неподражаемой, запомнившейся мне навсегда улыбкой, когда-то имевшей своё самостоятельное существование, что-то быстро и отрывисто сказал и, повернувшись ко мне спиной, исчез, растворился, словно мираж, в густом и сухом зное окружавшей меня пустыни. Это было всё. Я проснулся. Ранние сумерки были необычайно тихи и спокойны. Рядом, свернувшись калачиком, обхватив мою руку и положив на неё свою голову, спала Карина. Она спокойно, по-детски счастливо и непосредственно, улыбалась во сне. Ей наверняка сейчас снился приятный сон. Я боялся пошевельнуться, чтобы не потревожить её… Что же мне сказал Адонирам? Я попытался вспомнить пронёсшуюся во сне его короткую фразу и то бессознательное удивление, когда я услышал приглушённый звук его голоса. Он говорил на понятном мне языке. На французском. Что же он сказал? «Грядёт время нового Повелителя, слушай стук его сердца». Я отогнал остатки сна. Что бы это значило? Мутный свет утренних сумерек заполз в комнату. Тёмная тишина ночи уступила место лениво дремлющему спокойствию серого раннего утра. Что же всё-таки хотел мне сказать Адонирам?..