Роберт Стайн - Не ложись поздно [litres]

Я снова закричала. И дрожащей рукой указала на него.

Сэралинн обернулась.

– Лиза, что такое? Что ты увидела?

– Он здесь! – выдавила я. – Эта тварь. На лестнице!

Глаза Сэралинн распахнулись шире. Она учащенно задышала.

– Он смотрит на нас! – завопила я. – Он на нас смотрит!

Сэралинн с растерянным видом повернулась ко мне и схватила за руку.

– Лиза, – проговорила она, – там никого нет.

Тварь сжимала и разжимала на перилах змеевидные пальцы. Яркий свет люстры сверкал на ее оливковой макушке. Огненные глаза померкли, мерцая, точно пурпурные угли.

– Сэралинн, ну посмотри же! – завизжала я. – На верху лестницы! Вот же он, на нас смотрит!

Сэралинн сжала мою руку. Хотела меня обнять, но я вскочила.

– Лиза, я ничего не вижу. – Она тоже встала. Отойдя от дивана, она направилась к лестнице. – Где? Где ты его видишь?

Тварь на площадке запрокинула голову, разинув пасть в беззвучном хохоте. Приседая от смеха, демон зашлепал ладонями по перилам, наслаждаясь моим ужасом и растерянностью.

– Сэралинн, неужели ты не видишь его? Я… я его не воображаю. Он там стоит. Смеется над нами…

– Лиза, на лестнице никого нет.

– Боже. Боже. Ты не видишь его? Правда? Боже… – Голос у меня сел. – Неужели он и правда только у меня в голове? Неужели я действительно сумасшедшая?

Отвернувшись от лестницы, Сэралинн обняла меня, крепко-крепко. Меня так трясло, что я боялась упасть. Колени подкашивались.

– Лиза, ш-ш-ш, – шептала Сэралинн. – Попробуй успокоиться. Постарайся не дрожать, Лиза. Все хорошо. Мы в безопасности. Наверху никого нет.

– Но… но… – захныкала я.

Прижавшись щекою к моей щеке, она прошептала мне на ухо:

– Позвонить твоему врачу?

– Н-нет, – выдавила я. – Я…

– Она может тебе помочь, – настаивала Сэралинн. – Даст что-нибудь, чтобы ты успокоилась. – Разомкнув объятия, она отступила назад. Ее подбородок дрожал. – Ты, наверное, в ужасе, Лиза… Прошу, скажи, чем я могу помочь.

Набрав в грудь побольше воздуха, я задержала дыхание, пытаясь унять лихорадочную дрожь. Отвернувшись от Сэралинн, я посмотрела на вершину лестницы.

Чудовища и след простыл.

– Гарри, – пробормотала я. – Гарри там, наверху. Я должна убедиться, что ему ничего не грозит.

Я опять представила, как безобразное существо бежит через детскую, выпрыгивает в окно и мчится по лужайке…

С трудом переставляя ноги, я сорвалась с места. Взлетела по лестнице. Сэралинн неслась следом.

Я сломя голову бросилась по длинному коридору. Вцепившись в дверную ручку, я распахнула дверь и влетела в комнату.

Серебристый свет луны струился в распахнутое окно. Я повернулась к кроватке. Одеяло было откинуто.

Гарри пропал.

Сэралинн уставилась на открытое окно.

– Нет! – выдавила она. – Гарри не выпрыгнул. Он бы не стал.

– Нет, – согласилась я. – Он прячется. Как в тот раз. – Сердце у меня так заходилось, что я буквально слышала стук крови в висках. – Как в тот раз, – повторила я.

– Где? – спросила Сэралинн. – Куда он спрятался?

Вместо ответа я побежала вниз. В прихожую. Там я распахнула гардероб.

– Гарри, все хорошо, – сказала я. – Можешь вылеза…

И чуть не задохнулась: в шкафу его не было.

– Он там? – Сэралинн сунулась в шкаф, раздвигая пальто. Никаких следов Гарри.

– Он… он наверняка где-то в доме, – пробормотала я. – Иногда он пугается и…

– Я поищу наверху, – сказала Сэралинн, развернув меня к себе. – А ты ищи внизу. Обыщи каждый шкаф. Каждую комнату. Мы найдем его. Уверена, что найдем.

– Но… что его напугало? – вырвалось у меня. – Погоди, Сэралинн. Если ты не видела тварь… Если не было никакой твари… то что его напугало?

– Твои вопли небось, – буркнула она. – Ты орала как резаная! Тут не то что Гарри, я сама перепугалась до чертиков!

– Ты права, – проговорила я убитым голосом. – Да, ты права. Я напугала Гарри. Пойдем. Давай разыщем беднягу и объясним, что ничего ему не грозит.

Сэралинн снова побежала наверх. Я пересекла гостиную и вышла в коридор. Посмотрела в буфете, под столом.

– Гарри?! Гарри?! – кричала я, сложив ладони рупором.

Я обыскала комнату для прислуги в глубине дома, заваленную картонными коробками от пола до потолка.

– Гарри? Ты здесь?

Нет.

Я распахнула дверцы еще двух шкафов. Потом вернулась в гостиную. Огляделась. У меня закружилась голова. Нет. Вся комната закружилась перед глазами. На меня напал столбняк, паника сдавила грудь.

– Гарри? Ты меня слышишь? Пожалуйста, выходи.

Я слышала, как Сэралинн захлопнула дверь спальни на втором этаже. Слышала, как ее каблучки простучали по коридору.

Я решила присоединиться к ней наверху. И была у самой лестницы, как вдруг с улицы донесся громкий шум. Глухой удар. Будто от столкновения.

Я замерла, прислушиваясь. Вся на взводе. Не дыша.

Послышались крики. Трескучее царапанье. Еще один звук удара.

Это что, драка? Двое сцепились на переднем дворе?

Отрывистый рык. И снова удар.

Я не колебалась. Распахнув парадную дверь, я вышла в ослепительный свет фонаря над крыльцом.

Прищурившись, окинула взглядом Фиар-стрит. Сперва я не разглядела ровным счетом ничего. Лишь высокая трава лениво покачивалась на слабом ветру.

Но оглушительное шипение заставило меня обернуться к подъездной дорожке. Словно дюжины змей зашипели хором перед атакой.

А потом раздался крик. Ужасающий вопль боли. Крик не смолкал. Казалось, он вечно будет звенеть у меня в ушах. В ужасе замерев на крыльце, я поняла, что никогда не забуду этого крика. Никогда не смогу выбросить его из головы.

Затем я увидела, как вприпрыжку, наполовину рысью, наполовину ковыляя, бросилось прочь страшилище, устремляясь в окутавший улицу непроглядный мрак. Я видела его. Слышала, как оно ворчало… ворчало на бегу, тяжело дыша.

– Не-е-е-е-ет… – простонала я, увидев тело, брошенное на лужайке у самой дорожки бесформенной кучей.

Я оглянулась на дом. Где же Сэралинн? Все еще наверху?

А ноги уже сами несли меня, против воли несли через лужайку, по мягкой, колышущейся, сырой от вечерней росы траве, к застывшей на земле груде.

Я остановилась в нескольких метрах от нее. Живот скрутило. Я зажала рот ладонью, чтобы меня не вырвало. Обеими руками зажала – и смотрела на изувеченное тело.

Айзек.

Да. Это был Айзек.

Его глаза смотрели на меня невидящим взором, распахнутые, пустые, стеклянно поблескивающие. Разинутый рот застыл в беззвучном крике.

Его футболка была разодрана сверху донизу. Живот вспорот, раскроен точно посередине. Его внутренности, розовеющие в лунном свете… наполовину съеденные… наполовину съеденные… словно гирлянды сосисок… рассыпались по траве.