Роберт Эйкман - Холодная рука в моей руке [сборник litres]

– Я не представляю себе жизни без «Приюта», – призналась его собеседница.

– Вы часто здесь бываете? – спросил он, чувствуя, что в подобных обстоятельствах эта расхожая фраза звучит абсурдно.

– Разумеется. Иначе я не смогла бы жить. Не представляю, как люди могут обходиться без сытной пищи, без любви, даже без теплой одежды, защищающей от холода.

Про себя Мейбери отметил, что в гостиной становится все жарче; теперь здесь было почти так же жарко, как и в столовой.

Ее печальные глаза молили о понимании. Надо сказать, Мейбери отнюдь не являлся любителем подобных разговоров. Он предпочитал обсуждать проблемы, которые поддаются решению, а ко всем прочим относился с предубеждением.

– Да, – тем не менее кивнул он. – Я понимаю, что вы имеете в виду.

– Миллионы людей на этой земле вообще не имеют одежды! – воскликнула она, отдергивая руку.

– Это не вполне так, – с улыбкой возразил Мейбери. – По крайней мере в настоящее время.

Он прекрасно сознавал все опасности, которыми наполнена жизнь, и старался думать о них как можно меньше. Каким бы жестоким ни был этот мир, человеку приходится в нем выживать и заботиться о тех, кто от него зависит.

– В любом случае к вам это не относится, – продолжал он, пытаясь придать своему тону беззаботность. – Мне нечасто доводилось видеть такие великолепные платья, как ваше.

– Да, – кивнула она с простодушной серьезностью. – Мне прислали его из Рима. Хотите потрогать?

Естественно, Мейбери хотел; но скованность, которую он ощущал в присутствии белобрысого парня, была даже более естественной.

– Потрогайте! – приказала она, понизив голос. – Господи, ну что вам мешает? Потрогайте!

Она схватила его за левую руку и силой приложила ее к своей теплой груди, обтянутой шелком. Парень, по-прежнему наблюдавший за ними, никак на это не отреагировал.

– Забудьте обо всем. Расслабьтесь. Для чего еще нам дана жизнь?

Страстность, звучавшая в ее голосе, могла бы лишить рассудка любого мужчину, но Мейбери наблюдал за происходящим с некоторой долей отстраненности. Собственно говоря, за всю свою жизнь он ни разу не потерял головы и не сомневался, что, к лучшему или к худшему, ему не удастся сделать это и сейчас.

Женщина повернулась и, растянувшись на диване, опустила голову на колени Мейбери, а точнее, на его бедра. Двигалась она очень ловко, так, чтобы не измять подол платья. Запах ее духов ударил в ноздри Мейбери.

– Прекратите глазеть на Винсента, – прошептала она. – Я вам кое-что про него расскажу. Бесспорно, он красив, как греческий бог, но он импотент, хотя и не желает признавать этого факта.

Мейбери, разумеется, смутился. Он совершенно не представлял, как реагировать, узнав столь интимную подробность, тем более что человек, о котором шла речь, находился в непосредственной близости от него.

Впрочем, это уже не соответствовало истине – как только речь зашла о нем, Винсент резко повернулся и покинул комнату, скрывшись за дверью, которую Мейбери считал служебной.

– Слава тебе господи, – испустил вздох облегчения Мейбери.

– Он отправился за подкреплением, – сообщила дама. – Сейчас увидите.

Куда подевались все остальные гости? Что они делают в столовой так долго? Несмотря на то что эти вопросы продолжали вертеться в голове у Мейбери, он невольно ощутил прилив возбуждения и принялся ласкать прильнувшую к нему женщину.

Внезапно комната наполнилась суетой и голосами – казалось, все гости, прежде сидевшие в столовой, одновременно устремились сюда.

Она села, впрочем без всякой торопливости, и, приблизив губы к его уху, шепнула:

– Приходите ко мне попозже. Номер 23.

Мейбери не счел возможным ответить, что не собирается проводить ночь в «Приюте».

В гостиную вошел Фолкнер.

– Всем пора ложиться спать! – добродушно крикнул он, перекрывая царивший в комнате шум.

Мейбери растерянно взглянул на часы. Ровно десять. По все видимости, именно таков час отбоя в этом заведении. Конечно, после столь плотного ужина ложиться спать слишком рано.

Никто не произнес ни слова, но и не двинулся с места.

– Всем пора в кровати! – повторил Фолкнер, и на этот раз в голосе его послышались нотки, к которым точнее всего подошло бы слово «шаловливые».

Дама, сидевшая рядом с Мейбери, встала.

Гости один за другими покидали комнату, и дама последовала их примеру, не сказав на прощание ни слова, не сделав ни малейшего знака.

Мейбери остался наедине с Фолкнером.

– Позвольте мне забрать у вас чашку, – любезно произнес Фолкнер.

– Прежде чем расплатиться, я хотел бы узнать, можно ли где-нибудь поблизости в этот час заправить машину бензином? – спросил Мейбери.

– У вас закончился бензин? – уточнил Фолкнер.

– Почти.

– На двадцать миль вокруг вы не найдете заправки, которая работала бы по ночам. По крайней мере сейчас. Полагаю, это каким-то образом связано с нашими новыми друзьями, арабами. Все, что я могу вам предложить – отлить немного бензина из бака нашего грузовика. Грузовик у нас не маленький, и бак у него соответствующий.

– Мне так неловко доставлять вам хлопоты.

В любом случае Мейбери совершенно не представлял, как переливать бензин из бака в бак. Он знал, что это возможно, но никогда прежде этого не делал.

Вновь появился парень по имени Винсент, все еще розовый – от смущения, как решил Мейбери; впрочем, подобное трудно утверждать с уверенностью, когда речь идет о человеке со столь свежим цветом лица. Винсент принялся запирать двери; видно было, что к этому делу здесь относятся серьезно, так же серьезно, как и во времена прадедов, когда приходилось опасаться рыскающих по дорогам грабителей.

– Никаких особых хлопот тут нет, мистер Мейбери, – ответил Фолкнер. – Винсент или любой другой из моих служащих сделает это с легкостью.

– Ну, если это действительно так… – пробормотал Мейбери.

– Винсент, не навешивай пока замок на входную дверь, – распорядился Фолкнер. – Мистер Мейбери собирается нас покинуть.

– Отлично, – буркнул себе под нос Винсент.

– А сейчас, мистер Мейбери, нам с вами нужно пройти к вашей машине. Будет удобнее, если вы отгоните ее на задний двор, я покажу вам путь. Простите, что приходится вас утруждать, но грузовик стоит именно на заднем дворе, а для того, чтобы сдвинуться с места, ему требуется время.

Винсент распахнул перед ними дверь.

– После вас, мистер Мейбери, – сказал Фолкнер, пропуская Мейбери вперед.

В доме было чрезмерно тепло, вследствие чего холод, стоявший на улице, тоже показался чрезмерным. Прожектор более не горел. Луна спряталась за тучку, как говорится в детских стишках, и все звезды спрятались за тучку вместе с ней.

Машина стояла поблизости от дома, и Мейбери, несмотря на кромешную темноту, вскоре ее обнаружил; Фолкнер следовал за ним, не отставая ни на шаг.