Роберт Эйкман - Холодная рука в моей руке [сборник litres]

– Отсутствие девочек спасает от многих проблем, – заметил Колкатт.

– И лишает многих радостей, – возразил Хилари.

– От маленьких девочек радости мало.

– Мне кажется, от маленьких девочек радости больше всего.

– Вот как? Надеюсь, ты не любитель малолеток, как тот тип из романа про Лолиту?

– Когда я сам был ребенком, я дружил с девочкой. С тех пор ни одна женщина в моей жизни не значила для меня так много, как она. По правде сказать, она значила для меня больше, чем все другие люди на свете. Как ты помнишь, матери я не знал.

– И вновь повторю – ты счастливец, старина, – усмехнулся Колкатт. – Скажем так, в некоторых отношениях. Нет, конечно, я зря это ляпнул, – тут же спохватился он. – Прости. Забудь эти слова.

– Ничего страшного.

– Расскажи мне о своей маленькой подружке. Серьезно тебя прошу, расскажи. Откровенно говоря, мне кажется, я отлично понимаю, какие чувства ты к ней испытывал.

Хилари колебался. Можно утверждать почти с уверенностью, если бы не отсутствие иных тем для разговора, а также каких-либо занятий и интересов, он никогда не упомянул бы имя Мэри Росситер. В течение двадцати лет после того, как она исчезла из этого мира, он не говорил о ней ни с одной живой душой, хотя в течение доброй половины этого срока думал о ней постоянно.

– Что ж, если хочешь, могу рассказать. Не думаю, что тебе, человеку стороннему, эта история покажется такой уж занятной. Но делать нам все равно совершенно нечего.

– И слава богу! – изрек Колкатт.

– Чувствую, что в качестве хозяина я обязан развлечь гостя.

– Вот и развлекай!

Итак, впервые в жизни Хилари пустился в откровенности с другим человеком, открыв ему бо́льшую часть той давней истории. Рассказал, как обаятельна и мила была Мэри Росситер; рассказал, как они вместе совершали на удивление долгие прогулки; не утаил, как во время одной из таких прогулок они обнаружили высокую обшарпанную стену, услышали пронзительный лай и вскоре увидели беспородную облезлую собаку. Хилари поведал и про обветшалый особняк в готическом стиле, в котором, согласно детским фантазиям Мэри, непременно должны были водиться призраки. Он упомянул даже, что они с Мэри рисовали вместе карты, причем не только карту графства Суррей, но и карты Волшебной страны, Страны великанов и Страны теней.

– Неплохая подготовка к армейской службе, – усмехнулся Колкатт.

Единственным, о чем не упомянул Хилари, был тощий, возможно голый мужчина, которого он видел на углу стены. Увлеченный повествованием, он, дойдя до этого момента, уже собирался рассказать про странного человека, глядевшего им вслед; и все же, сам не зная почему, счел за благо умолчать.

– Какие все-таки мерзкие твари эти собаки! – воскликнул Колкатт. – Я бы запретил их держать. Особенно в городах. Мало того что опасны, они еще загадили все тротуары. Я считаю, если человек держит здоровенную злую собаку, у него проблемы с потенцией.

– Ты в жизни не видел такой отвратительной собаки, – заметил Хилари. – Я в этом уверен.

– Я ненавижу всех собак без исключения! – подытожил Колкатт. – Они разносят заразу.

– В случае с собакой, о которой идет речь, это еще наименьшее зло, – вздохнул Хилари и рассказал о том, что случилось после той памятной прогулки – по крайней мере о том, что было ему известно.

– Господи боже! – только и мог сказать Колкатт, выслушав его.

– Я думаю, это была так называемая бешеная собака.

– Но теперь бешеные собаки встречаются редко. Да и во времена твоего детства их было немного. Кстати, как поступили с этой тварью? Пристрелили, я надеюсь?

– Понятия не имею.

– Но ее должны были пристрелить, так ведь? Невозможно допустить, чтобы бешеная собака разгуливала на свободе.

– Ну, наверное пристрелили. Не знаю. От меня вообще скрывали все, что произошло.

– Господи боже, эту мерзкую тварь нельзя было оставлять в живых. После того что она натворила.

– Я почти уверен, что ее пристрелили.

Повисла пауза, во время которой Колкатт погрузился в свои мысли, а Хилари – в свои воспоминания, которые давно уже поблекли в тайниках его сознания.

– В жизни не слыхал такой жуткой истории! – наконец нарушил молчание Колкатт. – Я вот что подумал: а что, если нам с тобой посетить, так сказать, место преступления? Или для тебя это слишком тяжело?

– Да нет. Вот только не знаю, смогу ли я отыскать это место, – пожал плечами Хилари. – С тех пор я ни разу там не был.

– Понятно, – кивнул Колкатт, которому подобная мысль не приходила в голову. – Неужели ни разу? – добавил он мгновение спустя.

– Ни разу, – подтвердил Хилари. – В конце концов, я и дома-то бываю не часто.

– На чьей машине поедем?

– Насколько я помню, рельеф там такой, что нам лучше идти пешком. Скорее всего, сейчас там повсюду дома-фургоны и коттеджи.

В значительной степени это предположение отвечало истине. Вне всякого сомнения, было бы ошибочно предполагать, что муниципальные власти, официальные органы или же попечители, ответственные за сохранность общественного достояния, каковым является природное пространство, могли допустить значительное уменьшение его территории или же иные посягательства на его неприкосновенность; но если прежде охраняемые участки земли постепенно превращались в пастбища и зарастали лесом, ныне их, как правило, со всех сторон окружает плотное кольцо новых домов. Благодаря этим просторным, роскошным домам дикая пустошь, которую Хилари помнил с детства, превратилась в подобие общественного парка, довольно, впрочем, жалкого, со множеством пешеходных дорожек, которые никуда не вели и, следовательно, не служили никакой цели. Хилари и Колкатт долго бродили в этой печальной местности, озираясь по сторонам.

– Этот дом должен быть где-то здесь, – твердил Хилари. – Несомненно, на этой стороне.

– Надо признать, все так изменилось, что мы вряд ли найдем что-нибудь без сравнительных карт, – признал он некоторое время спустя. – Все эти новые особняки появились здесь лет десять-двенадцать назад, никак не раньше.

Надо сказать, особняки были выдержаны в самых разных стилях: от котсвольда до марокканского, от Эрнста Джорджа до Фрэнка Ллойда Райта. Некоторые владельцы, судя по всему, ценили уединение; однако, судя по открытой планировке большинства домов, хозяева их стремились к добрососедским отношениям. Несмотря на явные внешние различия, над домами веяла некая общая атмосфера, что даже усиливало общее гнетущее впечатление.

– Похоже, тот дом снесли, – вздохнул Хилари. – И на его месте выстроили новый. Чему тут удивляться, он ведь и тогда был почти развалиной.

К домам, стоявшим чуть в стороне, вела ухабистая дорога, скорее всего, не находившаяся в ведении местных властей. Она обеспечивала хозяевам определенную, хотя и ненадежную, свободу автомобильного передвижения.