Александр Скок - Последняя пьеса Земли

Терещенко перенес сына в детскую и вернувшись в зал, бухнулся в кресло перед телевизором. Машинально пролистал каналы, потом бросил взгляд на старинный шкаф в углу, который собирался реставрировать. Не хотел его выбрасывать – память о родителях. Вообще у шкафа долгая история – передавался он от поколения к поколению и брал свое начало в середине девятнадцатого века. Сначала Денис подумал взяться за реставрацию и не ложиться спать пока не придет супруга. Но потом решил, что после трех литров пива браться за такую кропотливую работу как минимум неприлично.

Набрал Анюту. Робот ответил, что абонент не доступен. Потом прошелся к гарнитуру, распахнул стеклянную дверцу и вытащил из керамического чайника бархатную коробку. Раскрыл. На бархате лежало золотое кольцо, украшенное голубым топазом. Подарок для Анюты к годовщине свадьбы. Вернувшись в кресло, Денис стал задумчиво крутить его в руке. На миг он почувствовал тревогу и не на шутку забеспокоился. В голову пришла мысль, а может с ней случилось что-то плохое? От этой мысли внутри стало чертовски неуютно. Будто все внутренности сковались колючим инеем. Но потом Денис успокоил себя, решив, что жена встретила какую-нибудь давнюю подружку из университета и зависла у нее в гостях. А предупредить его, что задержится, просто-напросто забыла. Ну как оно обычно бывает: разговоры-женская трескотня, один фужер шампанского, другой – и уже середина ночи.

Спрятав обратно подарок, включил футбол и растекся в кресле. Прикрыл глаза и через миг погрузился в сон, совершенно не подозревая, что с завтрашнего дня его жизнь никогда не будет прежней.

6:00

Небо было чистым, и звезды мерцали как никогда ярко.

Терещенко сел за руль троллейбуса, когда на часах было ровно шесть утра. Обычно в этом время года светало в пять, может чуть раньше. Но почему-то сегодня все было по-другому. Денис не придал особого значения темному утру, да просто его не заметил – был увлечен бытовой суетой.

Анютка так и не пришла. Даже старший сын вернулся еще до полуночи. Денис набрал ей утром, как только проснулся, но ее телефон был до сих пор выключен. Терещенко решил, что когда жена вернется домой, устроит ей хорошую взбучку за такой загул.

Он включил освещение салона. Потом проверил, не забыл ли взять билетную ленту. Кондуктор ему в пару не полагался. Контора была на гране банкротства и сократила всех кондукторов. Теперь водители обилечивали пассажиров, как маршрутчики.

Точно по графику, ровно в шесть двенадцать, Терещенко выехал из депо и поехал по маршруту.

Денис остановил троллейбус на остановке «Героев Чернобыльцев» и побарабанил пальцами по рулю. Он испытывал странное чувство дискомфорта, природу которого не мог понять. Сначала он думал, что причина этому в пропавшей жене. Но потом понял, что она тут не причем. Нет, конечно же ему было немного тревожно за жену, но суть дискомфорта крылась в чем-то другом. Перебрал в памяти все бумажки – все ли документы оформил перед выездом из депо. Все было в порядке. В какой-то момент он окинул взглядом приборную панель и задержал взгляд на тумблере освещения салона. Тумблер был в положение «вкл». Терещенко бросил взгляд на наручные часы, стрелка щелкнула на шесть сорок пять. И он понял, что какого-то черта снаружи было все еще темно. Денис наконец-то понял, что темнота в такой утренний час и вызывала у него чувство дискомфорта. Терещенко прильнул к окну и поднял глаза к небу: необычно ярко мерцали звезды, не было ни малейшего намека на рассвет.

Откинувшись на спинку кресла, Денис потер щетину. С одной стороны, было забавно, что до сих пор темно, а с другой, подмывало мерзковатое предчувствие тревоги и неприятное ощущение надвигающейся беды.

В приоткрытую дверь кабины из салона заглянул дед:

– Который час? Не светает чет.

Денис выбил сигарету из пачки:

– Шесть сорок восемь, дедуль.

Дед хмыкнул.

– Так не верно они у тебя ходят. Темно ведь есчо.

– У нас с часами строго, дед. По графику работаем. За опоздание штрафы.

Старик пробормотал что-то себе под нос и пошаркал на свое место.

На конечной у Дениса выдалось десятиминутное окно, и он заглянул в диспетчерский домик.

У Сергеевны – местной старожилы диспетчера, бубнил телевизор. Цикорий в кружке чадил дымком.

– Это что творится-то, а? – начала Сергеевна своим звонким голосом, когда появился Денис.

– А что творится, Сергеевна?

– Как что? Солнце пропало!

Денис положил ленту перед ней, чтобы она списала номер крайнего билета.

– Я на «Героев Чернобыльцев» это понял, что не по времени темно. Не нормальная тема какая-то. – Денис подошел к кулеру и налил стаканчик холодной воды. – Что по ящику говорят?

Сергеевна переписала номер билета и стянула с носа очки для зрения.

– А ничего не говорят. Сижу, жду вот, как на посту. Сам-то что думаешь?

Денис осушил стаканчик и довольно выдохнул.

– Все будет пучком. По ящику скажут, что все хорошо.

– Дай бог, дай бог.

Она закусила душку очков:

–А что будет, если так и дальше все продолжиться?

Денис повернулся к окну. Ответа на ее вопросы у него не было. Страшно подумать, что будет дальше.

Авто ползли в пробке по проспекту. Терещенко пробежался глазами вдоль пробки до конца улицы и спросил:

– Где сегодня сто первый? На моей линии? – спросил Денис.

– Не вышел. Заболел. А зачем тебе он?

– Да так… дело есть одно.

Сто первый должен был ему пять тысяч. И Денис намеревался напомнить ему, что пришло время отдать долг.

– А кто вместо него? – спросил он.

– Света Чайка.

– Тру-ту-ту… светик цветик-семицветик.

Кучерявая блондинка свела с ума половину депо. И Терещенко тоже на нее иногда поглядывал.

Сергеевна вытащила из стола ящик, достала пузырек валидола. Накапала в кружку с водой:

– Сны что-то плохие в последнее время. И такая жуть, такая жуть!

Терещенко повернулся.

– Это всего лишь сны, Сергеевна.

– Снился Петька мой покойный. На вокзале был. Как будто ждал что-то. Не меня ли?

– Да брось! Тебе еще жить и жить.

– Ой, не уверена! – она прильнула к стакану.

Денис бросил взгляд на часы. Пора на линию.

– Сообщай, если что по новостям скажут, – и Терещенко пошел к троллейбусу.

11:00

Солнце не появилось. И Терещенко все больше начинал нервничать и чаще барабанить пальцами по рулю. Половина пачки сигарет улетела, словно в трубу. Мысль, что все обойдется, что все наладиться и начнет светать, почти умерла. Денис уже окончательно понял – происходило что-то плохое.

Но хуже этого было то, что жена так и не включила телефон. И Денис стал все чаще подумывать не случилось ли с ней беда?

Когда Денис остановил троллейбус на светофоре, закурил, в этом момент зазвонил телефон. Сонный экран показывал, что звонил старший сын Юра. Денис затянулся и принял звонок.