Ядвига Симанова - Ученица мертвой белки. Книга 1

Я иду, оставляя следы.

Их так быстро глотает земля.

То ли я оставляю их,

То ли это они – меня…

Н. Федорова/ «Следы»

Грубые бронзовые поножи оставляли следы на рыхлой земле. Амазонка держала твердый шаг по нехоженой тропе широколиственного леса. Природа молчала, пряча страх перед непрошенной гостьей под пологом тишины. Природа чуяла – не с добром наведалась гостья, – в руке ее поскрипывал деревянный лук. Но Амазонку не проведешь. Она никогда не теряла бдительности. Малейшее дрожание невесомой листвы выдавало живое тепло загнанных страхом душ.

Гостья замерла. Черную кирасу, надетую поверх сплошной светлой туники с длинным узким рукавом, перехлестывал ремень от колчана. Решительно с быстротой, не оставляющей шанса на раздумье, Амазонка извлекла из-за спины стрелу, и, натянув тетиву, метнула стрелу в фиолетово-черное пятно, схоронившееся среди темной зелени листвы. Не успела подстреленная тушка коснуться земли, как перепуганные собратья-тетерева взмыли в небо врассыпную, судорожно суча крылышками, мелькая в вышине ниточками ярко-красных бровей. Лучше мишени не найти: несколько стрел одна за другой с леденящим свистом пронзили цель.

И вновь стало тихо вокруг. Но тишина более не напрягала Амазонку – дело было сделано. Пять подстреленных тетеревов! Она не привыкла приходить в гости с пустыми руками, да и чревато было бы иначе – ведьмина стряпня совершенно невозможна на вкус: чего стоят сушеная зелень да черствые безвкусные коренья – печаль сердцу, да колики желудку! Поэтому Амазонка всегда являлась к подруге с полной сумой. И на этот раз неказистая, видавшая виды, зато вместительная войлочная сумка была набита битком.

Амазонка выпрямила спину, по-хозяйски огляделась: ненавязчивые солнечные лучи, боязливо пробиваясь сквозь узорчатые решетки ясеневых крон и изящные талии молодых лип, ласково щекотали обветренное лицо воительницы. Смелые глаза смотрели вперед, туда, где за болотистым рвом раскинулась необъятная дубрава, и откуда до обители Ведьмы было рукой подать.

Они с Ведьмой были давними подругами, счет годам их дружбы затерялся в вечности. Других подруг у Амазонки не было, да и у Ведьмы тоже. Они неважно ладили, но неизменно скучали порознь. Ведьма не переставала ждать подругу, и та всегда приходила. Являлась шуметь, раздражать до безумия своей топорной глупостью, напиваясь в стельку, крушить посуду (а такое случалось нередко), и, вместе с тем, не уставая с упоением слушать ее россказни, в которых она сама за давностью лет уже не могла отличить правду от привнесенной мирянами выдумки.

Немало времени утекло с их последней встречи. Амазонка с трудом узнала хижину. Лачуга Ведьмы переменилась, или так только виделось: тот же разнокалиберный сруб, неровная геометрия выпирающих из стен деревянных колец, новизна крылась в двери, отягощенной замысловатой громоздкой ручкой в форме кольца. Амазонка тронула кольцо – холодная сталь, тяжелый металл. «И охота ей хилыми ручками каждый раз с такой тяжестью возиться», – удивилась Амазонка, поднимая кольцо. Как вдруг остановилась: за памятной лавочкой, целиком обвитой пронырливым хмелем острый взор различил два колеса, раму и руль. «Велосипед! Так называется эта штука», – вспомнила Амазонка, на миг плененная туманной сетью из обрывков воспоминаний, связанных с этим чудом, в числе других предметов время от времени появлявшихся у Ведьмы после посещения мира Создателей, невнятные объяснения о которых с трудом укладывались в голове. Не желая смуты, воительница прогнала мысли прочь, резко повернувшись к двери, – волосы, собранные в длинный хвост, больно хлестнули по лицу, – и к лучшему – мысли пропали, осталась лишь красная дверь и тугое железное кольцо.

– Тук-тук! Есть кто дома? – зычно прокричала Амазонка, ударив по дверному массиву всей тяжестью кольца.

Умиротворение лесной тиши было безжалостно попрано, доселе молчавший ветер возмущенно взвыл, листва заворчала шелестом, тут и там захрустели сухие ветви, – потревоженная живность в страхе бежала от беспощадной охотницы.

– Ты будто на бой зовешь, – отозвался мягкий голос из приоткрывшейся двери.

Амазонка не питала иллюзий, прекрасно понимая, что и мягкость тона, и речи подруги, в особенности те, что струятся гладко, подобно прозрачным водам тихих рек голубой долины, всего лишь морок, за которым таится несгибаемая сталь колдовской души, способная без раздумья искромсать твое существо острием ледяных осколков.

– Где тебя так долго носила, подруга? – напевал голосок.

Дверь распахнулась во всю ширь, и Амазонка шагнула в жилище Ведьмы.

– Подруга! – с улыбкой, подобной грозовой вспышке, Амазонка заключила Ведьму в объятия. – Не близок путь в твои края, сама знаешь. Не одна луна умрет, не на одной паре обуви оставят следы камни дорог и соль морей, пока я доберусь до затерянной в лесу хижины, – сказала она, отпуская.

– Что правда, то правда, – согласилась Ведьма. – Проходи! Знала, что сегодня явишься. Уж и на стол собрала.

– Я со своим! – заявила Амазонка с порога, и сумка с подстреленными тетеревами полетела на стол.

– Как угодно, как знаешь…– равнодушно отозвалась Ведьма.

Ее глаза болотистого цвета с неприкрытым презрением подсматривали за тем, как подруга одну за другой вынимала из сумы мертвые тушки. Прошелестев полами длинного платья цвета воронова крыла, Ведьма приблизилась к столу.

– Позволь мне. Я сумею их быстро приготовить.

Она отстранила подругу изящным движением кисти.

– Снова чудеса Создателей? – спросила Амазонка.

– Они самые, – ответила Ведьма, сверкнув взглядом в направлении столешницы, на которой между старым самоваром и ступкой выделялся непонятный предмет обтекаемой формы с встроенным рядом аккуратных кнопочек и дремавшим покамест циферблатом.

От неведомого чуда взгляд Амазонки переметнулся к предмету вполне обыкновенному: рядом с диковинкой стояла фляга, неподалеку – граненый стакан.

– Угощайся! – сказала Ведьма, улыбнувшись на одну сторону лица.

Амазонка знала, что во фляге – яд. Но, наполнив стакан, все равно выпила залпом. Чем ядренее был яд, тем сильнее становилась Амазонка.

«Сколько ни трави – ей все ни по чем!» – в который раз дивилась Ведьма.

– Классное пойло! – восторженно оценила Амазонка зелье, вытирая ладонью губы.

Приятное тепло разливалось по телу, глаза искрились, вены наполняла новая кровь, – прежнюю забрал яд. В тусклую хижину Ведьмы будто заглянуло само Солнце. Словно и не было всех тех лун за спиною, возмущенного моря, гравия дорог, поскрипывающего под тяжелым шагом, застилавшей глаза пыли, всего накопившегося груза под сердцем усталого путника. Точно и не покидала Амазонка лачугу у дубравы, как будто вернулась, отлучившись лишь на миг.