Array Скорбачевская - Embryos

«Милая, я клрчи о маши забрлп», – тараторил Артем, но связь обрывалась.

– Что? Я не слышу, ветер.

«Говорю, ключи мне скинь с балкона! Забыл!»

Девушка с трубкой у уха схватила связку, открыла окно и, прицелившись, швырнула их мужу внизу.

«Все, поймал, Тась».

– Артем, ты куда вообще?

«Ну… мне в магазин нужно. За запчастями там разными».

– Да? Ладно…

«Ну не расстраивайся, пчелка моя», – нежно окликнул мужчина.

– Просто у меня выходной, хотела вместе…

«Да-да, я скоро вернусь. Обязательно приготовим что-нибудь вместе».

– И это! На обратном пути забеги, купи хлебцы и кроличий корм с пыреем.

«Хорошо, милая, целую», – Он положил трубку.

Анастасия отодвинула дверцу шкафа, вынимая с нижней полки напольные весы. Сняв с себя спортивную одежду и вообще все, что было (включая нижнее белье), девушка встала на заветный квадрат: «43.870».

Крышу сшибло напрочь.

«Откуда там восемьсот грамм? Что за херня?! Я не понимаю!! – начиналась истерика, и в горле саднило. Она подошла к зеркалу, ощупывая свой живот. – Он определенно стал пухлее. Большой, жирный пуз. Наверняка это из-за ягод».

Анастасия пошла в туалет. Какое сегодня число? Тринадцатое октября… их опять нет.

«Все из-за этих дебильных ягод!» – Девушка яростно швырнула туалетную бумагу в стену, натягивая чистые трусы обратно.

В голову поползли страшные мысли; волосатые слизняки устроились в мозгу с одной целью: сожрать все.

***

«Кто я? Что это за место? – первые мысли похмельного животного. – Так, меня зовут Герман… вроде, Кавалли. Ой, мама…»

Он схватился за голову и зашипел от нудящей боли; все тело ломило.

«Я в какой-то квартире, – осознал парень, оглядывая пустую комнату. На часах «14:09». Подтерев слюну с губы, он быстро замотал головой. – Воды. Надо прийти в себя».

Ломаными движениями Герман докарабкался до первой же двери, но ноги заплелись. Чуть споткнувшись, он ухватился за тумбу – и на пол рухнул горшок с кактусом.

– Прости меня, друг, – пробубнил он растению, дергая за ручку двери.

В лицо ударил влажный горячий пар. Герман аккуратно подошел к умывальнику и зачесался, как утка в фонтане. Не замечая постороннего гнусавого пения, юноша плескался в водичке, похлопывая по своему блинному лицу, и буровил что-то невнятное.

Резко шторка одернулась.

– Твою мать, студент!! – разнеслось от одного края города до другого. – Блять, вышел на хер отсюда!

Герман поднял голову и затуманенным взглядом оценил обстановку: тем, что издавало этот противный писклявый звук, была Софья.

Женщина прикрылась шторкой и заорала:

– Какого ты здесь делаешь? Это моя квартира, моя ванная и моя, черт возьми, зубная щетка!

Парень резко выплюнул щетку на пол, а наставница гневно оттолкнула его от себя.

– Ай! – Он наступил на кусок мыла и, продефилировав по скользкому полу, рухнул головой прямо на кафель.

Софья замерла, уронив шторку. Вода льется.

– Э… мальчик?.. – Женщина пошлепала по тусклым щекам. Реакции ноль. – Герман! Герман, очнись, идиот!

Она шлепала и шлепала, тряся над бессознательным телом своими сиськами, но… он не приходил в себя.

– Твою мать… твою мать…

Софья взвалила его ватную руку на плечо, но поднять бугая не вышло: Софья забарахталась на мокрой плитке, еле удержав равновесие. Пришлось тащить за ногу.

«Супер. Так, тело закопать в цветочный горшок, вещи сжечь, посыпать квартиру лавандой и хлоркой. Все! И не было никакого Кавалли!»

Смешно. Да, оборжаться просто.

Женщина наспех натянула лифчик и, накинув плащ, потащила тело парня к машине.

«Только бы не помер. Тогда я поверю в Бога!»

– Ну, что ж. Легкое сотрясение и смещение фаланги на двух пальцах ноги, – заключил белый и усатый. – Поздравляю, голубчик.

– Господи… – скривился Герман, постанывая от боли и безысходности.

– Доктор. – Софья нахмурилась. – Что ж теперь с ним делать?

– Ну, милочка, заварили – расхлебывайте. Мальчику нужен отдых и прием некоторых препаратов, вот.

Женщина взяла лист с рецептом, поражаясь количеству медикаментов.

– Удачи вам, – кинул напоследок врач.

– Аккуратнее, можешь опереться. – Софья придерживала длинное тело, а парень подпрыгивал на одной ноге. – Нормально себя чувствуешь?

– Голова болит как-то странно. Не как обычно, – прокряхтел он и, замешкав, добавила: – Куда мы сейчас?

– Ой, горе… ко мне, блин. Поживешь немного, так и быть.

– Так или иначе, это ты виновата, – улыбнулся он, но тут же скривился от боли. Как вдруг откуда-то слева донесся разъяренный, до жути знакомый ор:

– Ярцева!!!

Оба замерли и медленно повернули головы в сторону звука.

– Иди сюда, тварь такая! – бурчал Игорь Андреевич, барахтаясь в кровати с загипсованной рукой.

– Стой здесь, – строго приказала Софья, нахмурившись.

– Может, лучше не надо? – прошептал Герман, озираясь на редактора.

– Игорь Андреевич, как…

– Я только что подал на вас заявление в полицию.

«Вот этого еще не хватало. Полиция? Тюрьма? Спасибо, не планировали».

– Может, договоримся?..

– Нет! Ни за что, ясно?! Устал я от вас, устал. Довольно! – орал мужчина, демонстративно дергая своей больной конечностью. – Плечо онемело!

– Так, значит? – Все это ей порядком надоело. – Вы сами во всем виноваты. Тогда я заберу свои вещи и хлопну дверью, а ваш канал будут смотреть одни старики!

– Вон, я сказал. И, кстати, сотрудники правоохранительных органов только недавно были у меня. Молись теперь, Ярцева. – Он растянулся в скверной липкой ухмылке, придерживая руку.

– Да пошел ты.

Женщина грозно вышла из палаты, подхватила Германа под спину, и они ушли из больницы.

– Слушай, мне жаль и все такое, но давай честно: ты сам виноват, – Софья приняла тактику «лучшая защита – нападение».

– Да понял я уже, хватит меня во всем винить! – огрызнулся парень, допрыгивая до дивана. – Ох, mamma mia… я хоть еще жив?

Он страдальчески простонал, положив руку на сердце. Прислушиваясь, Герман упал на подушку, изображая смерть.

– А! – задрожал снова, приподнимаясь и задыхаясь в воплях. – У меня каждый волос на теле корчится в умирающей страсти.

– В смысле, содрогается в предсмертной агонии?

– Ну да-да, короче, оставь меня. – Он накрыл лицо локтем.

– Хватит на чувство вины давить! Я же не виновата!

Герман умер.

Женщина вышла из комнаты, что-то ворча под нос. Когда частый топот скрылся, юноша бегло осмотрел комнату из-под локтя и достал из кармана штанов второй телефон. Зарывшись в подушки, он прислонил мобильный к спрятанному уху. Пошел тревожный гудок, и трубку сняли.

«Слушаю, – зашумел тот голос в спешке. – Говори скорее, у меня неудобное положение».

– Да, понял. Эм… короче, нас уволили, – эмоционально зашептал Герман, придерживая рот ладонью. – Походу, договор придется отменить.