Андрей Буровский - Сибирская жуть-4. Не будите спящую тайгу

— Оружие у нас или свое, или куплено официально. И документы на него есть. А насчет тех, кто на нас напал, тот пускай и отвечает сам.

— Резонно. А как насчет тех, кто здесь воевал с этими, с людьми Чижикова?

— Вы имеете в виду Агентство космических дел? Простите, вот еще один договор. — И Тоекуда действительно извлек из кейса и передал Бортко бланк договора. — То, как они решают вопросы приобретения и ношения оружия и прочие, согласитесь, не мои проблемы. Но я прошу вас поговорить с руководителем агентства.

— А вам, — очень официально обратился Тоекуда к Михалычу, — вам надлежит немедленно приступить к раскопкам и подготовке мамонта к транспортировке.

— Слушаюсь, — так же сухо ответил Михалыч.

— То есть вы предлагаете своих наемников из этого агентства так сказать, в качестве вершителей правосудия? Я правильно вас понимаю? — проявил Бортко редкое умение говорить о том, о чем совсем не хочет собеседник.

— Не в качестве вершителей, — мягко поправил Тоекуда, — а в качестве помощников правосудия. В конце концов, эти люди могут дать показания о том, что видели и слышали…

— И что делали, как я понимаю? — проявлял Бортко все те же качества.

— Несомненно, и что делали, — кротко согласился Тоекуда.

— А рассказанное вашими людьми, — веско закончил Бортко, — мы сравним с тем, что нам расскажут, например, эти два молодых человека. Судя по всему, они как раз идут, чтобы давать показания.

Действительно, Саня Ермолов и Саня Харев шли давать показания, сопровождаемые почти двухметровым мальчиком. А Витька Ленькин загребал сапогами землю и вид имел такой, словно не он шел, а его вели или даже, может быть, тащили.

— Господин майор! Прошу вас арестовать этого сомнительного человека и этого иностранца!

Ведмедю явно стало интересно:

— А на каком основании?

— Как присвоивших труп мамонта и… — тут Ермолов изрядно потужился, даже немного покряхтел от интеллектуального усилия, — как стремящихся нанести ущерб государственным интересам Российской Федерации.

Михалыч раскрыл было рот… Бортко сделал неуловимо быстрый жест, и Михалыч, как ни странно, заткнулся.

Бортко повернулся к Ермолову, и его лик выразил такое сочувствие, такое проникновенное желание помочь, что у людей поумнее одно это вызвало бы желание немедленно убежать подальше.

— Ага, ага, присвоение, да?! Так это, значит, ваш мамонт, я правильно понял?

— Да, его нашла наша экспедиция. Мы имеем на него право!

— Ага. Вы разводили мамонтов?

— Нет же, их живых больше нет, мы нашли…

— Ага… Вы застрелили мамонта? Нашли мамонта? Заполевали? Как будет точнее?

— Мы нашли…

Харев высказывался точнее Ермолова:

— Экспедиция Школьного университета нашла ископаемый труп мамонта. Мы хотели использовать его для нужд учебного процесса, но отсутствие средств заставило нас привлечь японский капитал.

— Ага, — развлекался Бортко. — А вы, значит, — обернулся он к Тоекуде, — вы и есть японский капитал?

— Я и есть. И я хотел бы сделать вам официальное заявление…

— Сейчас и сделаете. Так, значит, вы привлекли господина Тоекуду. Простите, а контракт у вас с ним подписан?

— Контракт у Чижикова, в Карске. Этот контракт был нарушен господином Тоекудой, который вошел в преступные отношения с господином Андреевым с целью попытки похищения мамонта. Я прошу еще раз арестовать этих преступников.

Лик Бортко излучал почти небесную кротость.

— Простите, а когда вы отыскали этого мамонта? Судя по запаху, давненько.

— Мамонта нашли в прошлом году. Сейчас мы были должны…

— Ага, ага! Скажите, а почему не было нигде и никакого сообщения о том, что была сделана такая находка?

— Ну-у. Ажиотаж, понимаете, нежелание привлекать внимание разного рода авантюристов, в том числе международных.

И при последних словах Саня Харев неодобрительно покосился в сторону Михалыча. Тот гадостно, ехидно ухмылялся, но не произносил ни слова.

— Ага. Но вы ведь не известили и никакие научные учреждения, ни в России, ни за рубежом. Никто не слышал об этом мамонте. Или вы считаете, что руководство Академии наук — это тоже шайка аферистов?

— Но ведь есть же такая вещь, как приоритет! Мы сделали уникальное открытие! Так почему мы должны были кому-то его отдавать!

— Ага, ага. То есть вы считали, что мамонта должны извлечь именно вы сами? Ваша фирма?

— Что вы имеете в виду под фирмой? — позеленел Харев от бешенства.

— Как отвечает на такие вопросы мой старинный приятель из Одесского угрозыска, «что имею, то и введу» (физиономия Харева приобрела свекольный оттенок). А имел я ввиду экспедицию Школьного университета. Я не ошибся? Все верно?

Харев кивнул.

— Ну так, значит, вы полагали, что именно вы должны извлечь из земли мамонта?

— А разве это нарушение закона?!

— Ну что вы. До нарушения закона мы еще дойдем, уверяю вас. А пока я хотел бы кое-что понять. Вот ваша экспедиция оставила этот труп мамонта на месте находки. Вы просто не смогли его вынуть отсюда, изучить и вывезти? Я правильно понимаю?

— Пока правильно.

— А если бы ваша экспедиция обратилась к властям и в ту же Академию наук, как вы полагаете, нашлись бы средства для извлечения и для транспортировки?

Харев как воды в рот набрал.

— То есть вы, чтобы сохранить этот самый… этот… — Бортко защелкал в воздухе пальцами.

— При-о-ри-тет, — по слогам подсказал Михалыч самым шелковым голосом. Харев и Ермолов кинули на него злобные взгляды.

— Во-во… Приоритет. Чтоб сохранить приоритет, вы согласны были, чтобы уникальный труп валялся и разлагался. Чтобы вам сохранить приоритет, то ничего страшного, пусть себе мамонт здесь валяется и воняет?! Я правильно излагаю?

— Вы извращаете наши слова, — твердо заявил вдруг Харев.

— Все это решал Чижиков! — брякнул вдруг Ермолов сплеча.

— Кстати, а разве приоритет зависит от того, кто привезет труп мамонта в город? — внезапно спросил Бортко, повернувшись к Михалычу.

— Разумеется, нет, — поморщился тот. — Приоритет — это сведения о том, кто нашел и кто первым изучил. И все.

— Ага… Значит, сокрытие находки могло иметь другие цели? — задушевно спросил Бортко.

Оставалось еще раз удивиться его незаурядному умению вести беседу — Бортко ухитрился обратиться как бы одновременно и к Хареву, и к Михалычу. Михалыч не произнес ни звука, но улыбался так, что даже Витьке Ленькину захотелось его задушить.

— Ни слова больше не скажу без своего адвоката, — так же твердо заявил Харев.

— Все это решал Чижиков! — сказал, как отрезал, Ермолов. — Вот ему и задавайте все вопросы! А мы что? Мы кто? Мы — подай-принеси, мальчики на побегушках…

— Ага, ага. Я бы охотно спросил кое о чем господина Чижикова, определенно спросил бы. Но вот, к сожалению, сделать этого я никак не могу. Никак. Потому что господин Чижиков третий день пребывает в жесточайшем запое. В таком, что вопросов моих он просто-напросто не в силах будет понять. Вы знаете, что такое запой? — обратился к Ермолову Бортко.