Андрей Буровский - Сибирская жуть-7

А кроме того, это исторический дом… Потому что уже в начале XIX века, едва Иркутск стал столицей Сибири, купцы Сибиряковы передали его под резиденцию губернаторов. Белый дом видел в своих стенах и Сперанского, который губернаторствовал в Иркутске, и Николая Михайловича Муравьева-Амурского, сидевшего в кресле генерал-губернатора с 1847 по 1861 годы.

Но, впрочем, к XX веку стал Белый дом резиденцией губернаторов поскромнее — губернаторов Иркутской губернии, в которую входила тогда и вся Бурятия. Последним губернатором Иркутской губернии стал Николай Иванович Николаев-Степанов — человек столь же интересный, сколь и загадочный.

Во время крушения Российской империи исчезли и губернаторы… В смысле, исчезла та верховная, общая для всей империи власть, которая ставила этих губернаторов. С провозглашением России республикой в сентябре 1917 года последний губернатор Иркутской области Н.И. Николаев-Степанов окончательно стал как бы частным лицом. Лицом весьма уважаемым за образованность, высокие личные качества и ум, но уже не владеющим ни толикой законной власти.

Осенью 1917 года в Белом доме расположился то ли какой-то отвратительный Совет, то ли какой-то идиотский ревком, то ли они оба сразу. К счастью, сидели они там недолго — с 6 по 15 декабря, почти две недели иркутские юнкера по командованием офицера Блюменфельда обстреливали и брали Белый дом. Товарищи пролетарии огрызались до последнего. Ограбив полгорода, убив без суда несколько сотен человек, пощады эта банда не ждала. Мне в молодости довелось беседовать с очень немолодым человеком, который участвовал в последней атаке на Белый дом, когда юнкера и народное ополчение иркутских жителей вытаскивали из-за статуй на лестнице, выковыривали штыками из-под столов и из шкапов последних «строителей счастливой жизни».

— Несколько часов падаль таскали…— прошамкал он, блаженно улыбаясь и подставляя лицо весеннему солнышку и ветру (как оказалось вскоре, это была последняя его весна).

— Почему же сразу падаль?

— А потому, что они же сами от бога отказались. Не хоронить же их на кладбище, в освященной земле?

— Ну… Может, кто-то и захотел бы? Как знать?

— У одного я спросил, он смеялся только: мол, если бог есть — то лучше не думать, куда я попаду. Пусть лучше бога не будет…

— Раз спрашивали, то они что… живые еще были?

На это мой собеседник только заулыбался, и по этой улыбке сразу стало видно, какой я, двадцатитрехлетний, для него маленький. А в чем я был и правда маленьким — не додумался позадавать еще вопросов…

А при белой власти в этом здании расположился Иркутский университет. Заслугу его открытия совки не раз пытались присвоить, да не получается: основали университет как раз тогда, когда в Иркутске не было ни одного красного — по крайней мере, живого. И ядро его профессуры составили люди, к Советской власти вовсе не благоволившие. Много было и беженцев из Европейской России, в том числе и из Петербурга.

При Советской власти Иркутский университет разросся, ему постепенно отошло несколько зданий в самом центре города. Советскую власть можно и должно обвинять очень во многом, но только не в недооценке образования, знаний, интеллектуального развития населения.

Власть предержащие внимательно следили, чтобы народное образование, наука и культура развивались под чутким идеологическим контролем, оставались бы как можно более советскими по духу. Но давать образование как можно большему числу людей, умножать число студентов считала своим священным долгом. А наука долгое время оставалась так вообще своего рода религией Советского государства.

Белый дом стал одним из зданий Иркутского университета, и в нем расположилась библиотека при Иркутском университете — лучшая библиотека в азиатской части России, самая большая и самая полная библиотека за Уралом. В этом здании встречают почетных гостей, проводят встречи с начальством, престижные конференции.

До 1991 года престижными считались конференции научные, теперь к их разряду относятся примерно такие: «Проблемы маркетинга в странах Африки того, что еще осталось от России». Но конференции — проводятся.

В этом здании снимался фильм «Звезда пленительного счастья» по роману Марии Марич.

Иркутяне относятся к Белому дому любовно и даже несколько сентиментально. Написана и защищена даже кандидатская диссертация по теме «История Белого дома».

Что очень симпатично — в Белом доме до сих пор действует небольшой музей — личный кабинет Н.И. Николаева-Степанова. Не так много там экспонатов — мебель того времени, которой пользовался губернатор, книги с его экслибрисами, медвежья шкура на полу, его ручки в пенале. Словом, рабочая обстановка, кабинет делового человека, крупного чиновника. Самый частный предмет в этом музее — диван, на котором отдыхал губернатор Николаев-Степанов, когда государственные дела окончательно его утомляли.

Помнится, я назвал Николаева-Степанова личностью таинственной? Так вот, Николаев-Степанов после крушения белой власти и прихода коммунистов исчез почти что бесследно. «Почти что» — потому что какие-то следы, какие-то слухи все же есть. Видели его в Монголии, встречали в Харбине, как будто видели в Шанхае…

Но все это неопределенно, зыбко, неясно, недостоверно. Надежных данных о судьбе этого незаурядного человека нет, Николаев-Степанов как будто растворился в чистейшем монгольском воздухе. И где он окончил свои дни, где похоронен — неизвестно.

Во-вторых, ходит упорный слух о тайнике… Мол, есть в Белом доме тайник в стене, и там лежат до нашего времени сокровища Николаева-Степанова и его семейный архив. Верят в этот тайник настолько крепко, что несколько человек начинали его искать… Безрезультатно.

Говорят, впрочем, что клад Николаева-Степанова лежит вовсе и не в Иркутске, а совершенно в другом месте, и называют очень разные места и в Монголии, и в Китае. Правда ли это? Кто знает… Во всяком случае, о тайнике и о кладе говорят, и таинственности Николаеву-Степанову эти истории добавляют.

В-третьих, удивительная судьба постигла потомков Николаева-Степанова. Дело в том, что после его почти мистического исчезновения из Иркутска в этом городе осталась его дочь. Девушка вышла за интереснейшего человека, сына пленного японца, и муж принял ее фамилию: Николаев.

Спасаясь от коммунистов, молодые люди переехали в Бурятию, и Николаев-полуяпонец стал выдавать себя за бурята. А поскольку фамилия «Николаев» очень распространена в Бурятии, им удалось затеряться, пережить самые страшные годы.

Их сын пережил совершенно невероятные приключения и в конце концов вынужден был бежать из СССР в Китай, а потом в США, где находится и сейчас. Рассказывать о нем и его похождениях я сейчас не буду — очень надеюсь описать это со временем основательно и подробно. А может быть, написать на этом материале большой приключенческий роман.