Евгений Ермошко - Книга Петра

И вот спустя столько лет он стоял на той же злополучной крыше и смотрел на то, как всего за пару часов некогда солнечная, немного прохладная майская погода сменилась на дождливую и ветреную, со шквальными порывами. Дребезжащий металлический звук от оторванной крыши соседнего дома эхом прошелся по всей улице, утопая в звуках проливного дождя. Ким жадно наблюдал за тем, как металлический лист несется по касательной вниз и как он хладнокровно прорезает воду. Для любого другого человека это, конечно, было бы предупреждением о том, что надо бежать отсюда, и бежать что есть силы. Но он стоял.

Сначала он почувствовал, будто он соломинка в бурлящем море, а после – пустоту под ногами. Затем все перевернулось…

Петр

Чтобы попасть внутрь хижины, нам пришлось простоять под проливным дождем еще не меньше получаса, пока за деревянной дверью обветшавшего дома не пропал последний человек предыдущей группы, после чего наш водитель скомандовал нам построиться в ряд и заходить по трое. Вскоре очередь дошла и до меня. Приоткрыв громоздкую дверь, я оказался в просторном помещении, внутри которого не было ничего, кроме трех столов с сидящими в военной форме прапорщиками. Все они скрупулезно заполняли свои журналы и с усталостью осматривали прибывших. За центральным столом в деревянном полу зияла большая дыра, в которой виднелось начало лестницы, спускающейся глубоко вниз.

Прапорщик с довольно крупным подбородком и не менее внушительными щеками коротко записал мои данные, после чего передал мне пропуск и анкету, указав, что ее я должен заполнить позже. На пропуске я разглядел свою фамилию и находящийся под ней номер комнаты – 385. В анкете же мне надо было указать все свои заболевания, группу крови и даже профессию, что мне показалось совсем не нужным, потому как все это я считал пережитками бюрократии и не мыслил, что могу задержаться здесь настолько, что они смогли бы кому-то понадобиться.

Дальше мне предстояло спускаться по сырой каменной лестнице, тянущейся далеко вглубь серого, местами еще недоделанного бункера, с уходящими куда-то ответвлениями и развилками прохладных сырых коридоров, с продрогшими людьми, укутанными в одеяла. Когда же, минуя все зигзаги и перекрестки, следуя белым выделяющимся стрелкам на стене, мне все же удалось добраться до заветной комнаты, я поразился всей масштабности данного сооружения, хотя и видел лишь самую малую его часть. Сбросив с себя мокрую одежду и закутавшись полностью в сухое одеяло, я занял свое койко-место на нижнем ярусе и начал ждать, сам не знаю чего.

Комната была небольших размеров и скорее напоминала маленькую каморку на четыре места, с двумя двухъярусными кроватями по бокам. Отсутствие дверей здесь я мог объяснить лишь скоропостижностью данной постройки или отсутствием бюджета на столь затратное мероприятие, на которое, наверное, не пожалел бы денег только Энвер Ходжа при своем правлении в Албании.

Мои соседи не заставили себя долго ждать, и вскоре все места были заняты. Двое из них мне сразу не понравились из-за явной деградации интеллекта и отвратительного уголовного жаргона. Одетые в толстовки и спортивные штаны малоприятные детины, с татуировками и неухоженной внешностью, рассеивали запах перегара в тесной комнатушке, не смущаясь выражаться при этом непристойными выражениями. Другой же парень, заполнивший нашу каморку последним, напротив, сидел в очках и держался особняком, стараясь не обращать на все их выходки никого внимания, но все же краем глаза я смог подметить, что, смотря через очки, он как будто оценивал всех нас, наблюдая и делая выводы.

Как бы мне ни была неприятна вся эта компания, я решил поздороваться и перемолвиться парой слов со всеми. Ответ на это не заставил себя ждать, и один из этих верзил достал из-за пазухи бутылку, предложив выпить за знакомство. Я вежливо отказался, что посоветовал и им, на что сразу же получил неодобрительный взгляд в свою сторону и грубые, последовавшие за ним пьяные зацепки, после чего пожалел, что вообще открыл рот и не лежу сейчас как тот худенький парень в очках на втором ярусе. Настоящих их имен я не знал, потому как общались они, называя друг друга кличками. Один из них называл другого Танком, а тот в свою очередь называл своего товарища Битой.

Через час, когда осушилось их пойло, я пожалел еще больше о том, что, не подумавши, ляпнул в начале разговора о своей профессии в виде преподавания литературы в средней школе, потому как их вечер совсем не собирался заканчиваться и парням хотелось запоминающегося продолжения, какое бы можно было рассказать таким же не столь одаренным и первобытным дружкам по выходе отсюда. Обняв меня за шею, мне в добровольно-принудительной форме предложили читать стихи!

Далее все начало разворачиваться очень быстро и совсем в неблагоприятных событиях. Второй пьянющий верзила, не желая отставать от своего товарища, улегшись поудобней на койку, со всего размаха подкинул ногой лежащего на втором ярусе того худенького паренька, явно не ожидавшего такого подарка судьбы снизу. Бедолага чуть не впечатался в потолок, а затем не свалился со второго яруса, что, конечно, не могло не вызвать волну сумасшедшего смеха наших «сокамерников».

Далее целый час мне пришлось слушать крайне утомительные и плохо пахнущие шутки из их тюремной жизни и о том, как они развлекались по выходе оттуда. Когда все же они закончились, то их внимание снова оказалось на нас. Тот, который называл себя Танком, вспоминал, как в школе издевался над своим учителем и ненавидел всю систему образования, считая это все крайне никчемным занятием. Молчаливо глотая все это, я все больше ощущал, как градус алкоголя и напряжения с каждой минутой нарастал в этой комнате. И вскоре задиристые слова перешли в распускание рук. Уже буквально через полчаса нас повалили с кроватей, дав еще при этом по оплеухе и заставив дышать пылью с пола. Больше всего доставалось Меиру, потому как из-за монотонного некоренного акцента его посчитали служителем еврейской религиозной общины, что крайне усугубило его положение здесь. В коридоре же при этой перебранке начал также создаваться шум из-за негодования женщин, обсуждающих их поведение. Лица мужского пола, к сожалению, из-за боязни оказаться на нашем месте могли лишь наблюдать, не встревая и не переча двум мастодонтам, превосходившим всех в своем физическом развитии и отстававшим не пару веков в умственном.

– Ну что, заморыши, какие будут предложения, как будем исправлять ситуацию? – начал Танк, устрашающе рыча мне в затылок. Мы же при этом находились уже лицом к стенке, как шкодливые котята.

– Так, так, значит, стихи читать мы отказываемся, поддерживать правильную беседу – тоже, – продолжил Бита, заломив при этом одну руку Меира, чтобы тот испытал побольше боли и сломался. – Значит, ты, кучерявый жидяра, организуешь нам поляну, и не да-а-ай Бог она нам не понравится, – он дико заржал и в подтверждение своих слов еще раз прошелся по его почкам. – Понял, ты меня понял?!