Татьяна Нурова - Чудная деревня. Вторая часть. Скользкие вершины

*** Андрей посмотрел вслед Любаве и пошел, куда она отправила. Он не спеша вышел на тропинку и пошел к реке. Уже потянуло запахом воды и прохлады, как он почувствовал, что его нагоняют. Питирим внешне за эти годы не изменился, он молча подошел и стал рассматривать Андрея.

– Для чего ты их ищешь,– после долгого молчания спросил Питирим.

– Я не знал про ребенка и теперь ищу, чтоб,– тут он запнулся,– В общем ищу. И разозлившись на себя, Андрей сказал,– Это мой первенец, я не знал о его рождении, и я хочу его забрать. А вы наверняка знаете, где сейчас девчонка. И вы знаете, что с ними будет, если их найдут.

Питирим потоптался и сказал, – Пойдем ка вон там посидим. У реки лежало огромное бревно – скамейка. Они сели, и Питирим медленно заговорил, – Я действительно не знаю где они сейчас. Я помог Елене, когда она принесла домой ребенка. Я вывел ее отсюда, помог с документами и посадил в машину, отправив в Москву, думал, она там отсидится. А водителя в Твери убили, – когда он уже был без Елены и ребенка. Видимо она сошла раньше, почуяв опасность. Мы ее тоже ищем и ничего, я очень за нее боюсь. Она хорошая девочка, если б я знал тогда, что это твой ребенок утащил бы его сам на капище обратно. Даже если б она мне этого и не простила.

– А что со мной не так,– разозлился Андрей. – Что я вам всем сделал?

Питирим снова замолчал, потом резко сказал,– Я не знаю кто ты. Ты когда появился, нас всех предупредили, – Не помогать тебе. Пришли несколько тварей в капюшонах, очень сильных. Не люди, а странные существа и несло от них, как от теневых собак. Они сказали, разрушат все здесь и всех убьют. Машка тебя подобрала, и они ее не тронули, но постоянно наблюдали. Присматривали, чтоб вам плохо совсем жить было. Я и так тогда сделал что мог, нашел Габриэля и отправил вас отсюда. Меня за это наказали тогда сильно. Он снова помолчал и спросил, – Машка то давно умерла?

Андрей вздрогнул и сказал,– Мария жива, правда старенькая, но бодрая, еще долго проживет. Я о ней хорошо забочусь.

– Ну и, слава Богу, баба она хоть и недалекая, но добрая. Продолжил Питирим. – Ты Андрей уезжай отсюда сегодня же и ищи их. Елене теперь сюда возврата нет и ты мне должен. А ты сейчас в силе и сможешь укрыть ее. Она необычная, не такая как все мы. Нет в ней злости и зависти и черноты, такие как она редко рождаются. – Ты мне должен, и если что случится, я тебя хоть где найду. И уезжай сейчас же, – снова повторил он. Любава уже и так в тень превратилась. И все и – за тебя. Ты сам не досмотрел за своим семенем, а нам теперь все это боком вышло, снова. И поговори с Габриэлем, он должен знать, что с тобой не так.

Андрей посмотрел на Питирима и быстро не прощаясь, пошел к машине, – все только стало запутанней. Самолет в Москву рано утром и нужно лететь в Москву. Андрей уже провел предварительные договоренности с тем, что бы приостановить охоту. Но всем сладок приз, и он один не справиться. Уже в машине на обратном пути он дозвонился до Габриэля и попросил его срочно прилететь.

*** Оказалось, что за озером есть небольшой летний ресторанчик. Днем он был закрыт, а вечером там собиралась весьма сомнительная публика. Несколько дней подряд, я вечерами, рядом, стараясь не попадаться на глаза, катала коляску с Киром. Я была не одной мамочкой с коляской, усиленно гуляющей у ресторанчика. Моих товарок по несчастью, только по другой причине было несколько, только состав менялся. Обычно здесь молодые мамочки выглядывали своих мужей,– сбежавших расслабиться и повеселится от семейной жизни. Мне нужен был паспорт, а в ресторане по вечерам было много пьяной молодежи и разношерстной небогатой публики. Конечно, близко я не подходила, стараясь разглядывать издалека. Теплые деньки заканчивались, и вся моя надежда была на этот ресторан. Я так надеялась, что мне подвернется удобный случай, что, в конце концов, мне повезло. Из ресторана уже в сумерках, еле вышла, качаясь на нетвердых ногах, очень пьяная девушка. Кто – то ей кричал с летней террасы, а она, пьяно отмахиваясь тоже пыталась, что то сказать в ответ, и, отойдя с освещенной площадки, упала на скамейку и уснула. За девушку никто не беспокоился, видимо решив пусть отлежится. За скамейкой густо росли кусты, я огляделась никого из прохожих. Все мамы с колясками уже разошлись, и только я гуляла до темноты по злачным местам. И я решилась, отошла с коляской в сторону домов,– из ресторана нас уже не было видно, и оставила коляску под деревом. Я бегом незаметно, за кустами, быстро добежала до скамейки с лежащей на ней девушкой. Сумка упала у нее с плеча и открылась, маня меня. Я вытянула из куста руку, больно оцарапавшись при этом, тихонько открыла сумку настежь, и увидела торчащий паспорт. Быстро запихнула его в карман джинсов и бегом вернулась к коляске. У меня от страха руки тряслись, но никто ничего не заметил. Тем более, мало ли, где девушка могла посеять свой паспорт. Дома рассмотрела паспорт внимательно, он был сильно потерт и помят, хозяйка явно не аккуратистка. Фотография в паспорте как я и ожидала, была никакой и подходила любой девушке этого возраста. Сложно определить кто на фото в паспорте, я, или его хозяйка. Девушка себе косметикой округляла глаза, делая их как у куклы и на фото это было видно, придется мне также разрисовывать теперь свои глаза и сходство будет потрясающим. И для моих целей пойдет. В эту же ночь, я в соседнем доме через постоянно сломанный домофон четвертого подъезда, почти также поднялась пешком на последний этаж, раскусила дужку замка на чердачном входе, и приготовила выход с крыши, хотя очень надеялась, что нам этим путем не придется уходить. Но мне стало все равно легче чувствовать себя, когда есть хоть и фантастический, но – путь к бегству. Украв паспорт, я стала искать еще одну съемную квартиру, пусть будет запасное укрытие. И нашла в другом конце нашего же микрорайона. Рассудив, что если будут искать, то не подумают на то, что я прячусь рядом. Квартир в районе, сдавалось несколько, я выбрала ту, что подальше от нашего дома и договорилась с хозяйкой о встрече. Хозяйка сдаваемой квартиры покрутила паспорт в руках и сказала, подозрительно поглядывая то на Кира, лежащего в коляске, одетого девочкой, то на меня.

– Как то ты не очень похожа на свою фотографию.

Я же, старательно изображая девочку из глухой провинции и возомнившей себя уже столичной штучкой модной и красивой, как идти к Хозяйке квартиры, накрасилась особенно ярко и старательно округлила глаза карандашом. И прижав ладонь к виску, и крепко зажав другой рукой коляску, стала недовольно с надрывом в голосе ей говорить.

– Так на паспорте я не очень получилась, в жизни то я лучше выгляжу, да и менять его скоро, так что переживу. – Чего мне теперь всегда как на том фото выглядеть. И чем это я, на себя – то не похожа.