Монтегю Джеймс - Рассказы о Привидениях Антиквария – Собирателя Древних Книг. Бледный Призрак и Прочая Нежить

– Нет, пожалуй, думаю, что нет, – сказал Вилльямс. – Я горю желанием увидеть всё, что будет на ней происходить. Вы сами свидетели того, что со вчерашнего вечера до сегодняшнего утра на этой картинке произошло многое, но этот человек только залез в дом. Он может также легко сделать там всё что пожелает, и вернуться обратно на свое место. Тот факт, что в настоящий момент окно открыто, я думаю, должен означать то, что он находится внутри. Поэтому я без труда оторвусь от своих наблюдений. Кроме того, пришла мне в голову такая мысль, что в дневные часы ничего особенного с картинкой не произойдет. После обеда мы можем свободно идти гулять, потом у нас чай или еще там что-нибудь, в общем, мы свободны до тех пор, пока не стемнеет. Я свободно могу оставить её здесь на столе и закрыть дверь. Сюда может зайти только мой слуга, и никто больше.

Все трое сошлись на том, что это хороший план. К тому же, если они проведут этот вечер вместе, то вряд ли кто-нибудь из них сможет рассказать об этой гравюре кому-нибудь еще. Поскольку любое, даже самое безобидное упоминание о необычном рисунке и происходящих на нем изменениях было способно перевернуть вверх тормашками всё Оксфордское Фасматологическое Общество [50].

Мы дадим им передышку до пяти часов.

Около пяти часов все трое поднимались по лестнице. Они были немного удивлены, когда увидели, что дверь в квартиру Вилльямса открыта, но тут же вспомнили о том, что по воскресным дням слуги приходят убирать помещение где-то на час раньше, чем в обычные дни. Тем не менее, их все равно ждал сюрприз. Первое, что они увидели – это гравюру, стоящую на столе и подпертую кипой книг, точно так, как её оставил Вилльямс перед уходом, а второе, они увидели слугу Вилльямса, сидящего на стуле за столом и с нескрываемым ужасом, смотрящим на картинку не отводя от неё глаз. Как такое могло произойти? Господин Филчер (это имя ему придумал не я) был слугой с хорошей репутацией. Его поведение служило образцом не только для всего обслуживающего персонала в том колледже, в котором он работал, но и для всех колледжей, находящихся по соседству. Даже представить такое было невозможно, что он может сесть за стол своего хозяина или проявить какой-то интерес к его картинам или предметам обстановки. К тому же, тот и сам себя чувствовал как не в своей тарелке. Он дико перепугался и тут же вскочил со стула, когда все трое зашли в комнату. После чего произнес:

– Прошу прощения, сэр, за то, что я позволил себе такую неслыханную наглость – сесть за ваш стол.

– Ничего страшного, Роберт, – прервал его господин Вилльямс. – Я как раз собирался спросить Вас, что Вы думаете об этой гравюре.

– Вы знаете, сэр, может быть, вы со мной и не согласитесь, но я бы такую гравюру никогда бы не повесил в той комнате, где бывает моя маленькая дочь, сэр.

– Вы так думаете, Роберт? А почему?

Да, сэр, я так думаю, потому что помню, как однажды она взяла в руки Библию в гравюрах Гюстава Доре [51], ведь даже и половины не посмотрела, а нам пришлось четыре ночи подряд её успокаивать. Уж поверьте мне, сэр, если ей, не дай Бог, ненароком случилось бы увидеть этого скелета, что на этой картинке, или как его там назвать, который тащит бедное дитя, она бы точно в обморок упала. Вы же знаете, сэр, что такое дети, как они впечатлительны, порой самой малости достаточно для того чтобы привести их в полное смятение. Что я скажу Вам об этой гравюре, сэр, на мой взгляд, это совсем не такая картинка, которую можно поставить на видное место, особенно там, куда могут нечаянно войти люди пугливые по своей природе. – Вы что-нибудь будете заказывать на вечер, сэр? – Спасибо, сэр.

С этими словами этот прекрасный слуга, порядочный во всех отношениях, отправился выполнять поручение своего хозяина, и вы можете быть уверены, джентльмены, которых он оставил, не теряя времени, тут же столпились вокруг гравюры и принялись её с интересом рассматривать. Как и раньше, на ней был виден всё тот же дом, а на небе была убывающая луна и по нему плыли облака. Но, если в прошлый раз они видели окно открытым, то сейчас оно было закрыто, при этом, опять перед домом можно было различить какое-то существо похожее на человека, но на этот раз оно не ползло на четвереньках, как прежде. Теперь оно поднялось во весь рост и быстро шагало, делая огромные шаги по направлению к передней части гравюры. Луна светила за его спиной и черная ткань укрывала лицо так, что о существовании его можно было только догадываться, и зрители должны были быть благодарны Богу за то, что они не видели его целиком, а могли разглядеть лишь только его небольшую часть: белый куполообразный лоб и редкие пряди волос. Это существо наклонило голову, в то время, как руки его плотно сжимали что-то, что было очень тяжело разглядеть, это что-то было похоже на ребенка, но нельзя было разобрать живой он или мертвый. Сквозь одежду можно было без труда различить ноги этого существа, а они были до невероятности худые.

За промежуток времени с пяти до семи вечера все трое друзей по очереди смотрели на эту гравюру. Но на ней ничего не происходило. В конце концов, они решили, что будет лучше оставить её на время, а потом, после ужина в Холле, прийти и наблюдать за дальнейшим развитием событий.

После ужина, как только выдалась минутка, они снова собрались вместе наблюдать за происходящим на гравюре. Гравюра то была на месте, но вот существо это странное куда-то пропало. Дом стоял залитый лунным светом, спокойный и угрюмый. Им ничего больше не оставалось, как весь оставшийся вечер копаться в справочниках и путеводителях. Вилльямс оказался удачливей всех и его труд был вознагражден. В 11. 30 вечера он прочел в «Путиводителе по Эссекссу» Мюррея [52]следующее:

16 – 1/2 миль, Эннингли. Местная церковь архитектурный памятник эпохи Норманнов, но в прошлом столетии она была реконструирована в классическом стиле. На территории церкви расположен склеп семьи Фрэнсис, чей особняк Эннингли Холл, – превосходное здание эпохи Королевы Анны, находится сразу за церковным садом, в парке, чья площадь составляет около 80 акров. Этой семьи больше не существует, наследник династии исчез при таинственных обстоятельствах в 1802 году, будучи еще младенцем. Его отец – господин Артур Фрэнсис был известен в округе как талантливый гравер – любитель, работающий в стиле меццо-тинто. После исчезновения сына господин Артур жил в полном уединении в своем поместье и был найден мертвым в своей художественной студии на третьем году после того, как произошла трагедия с его сыном. К тому времени он, буквально, только закончил работу над гравюрой, на которой был изображен его особняк. На сегодняшний день эта гравюра признана величайшим произведением искусства и представляет высокую художественную ценность.