Ана Гратесс - Эвкалипт

Растение разнится по сторонам света с некоторой долей обещания, что свое нападение свершает каждый вторник и пятницу. Жареное яйцо показывает нам свои пяточки и хвалит умное пришествие философского камня.

Опыты нам показали, что растения ощущает как тепло, так и холод. И подобно оно тому, как люди ощущают на зубах острую радость с солью. А ненавистная горечь поражения с привкусом лимонного мусса обходит стороной тех, кто не может чувствовать Вкус.

Вечерние обрывки слов наполняют цветастую вместимость около загреба вращательных особ. Что это за особы? Вещь эта не для людей, в чьих сознаниях еще теплится матерчатая искра, а для исключительности остывшего света космоса.

Звезда в сердечной впадине крепчает день ото дня и все хорошо у Странника. А кто этот Странник есть? И правда ли то, что мудрецы прошлых столетий сушили отходы цветочных удобрений и употребляли их под определенными лунными четвертями?

Растение выплескивает товар у ног молящихся, товар этот – сумеречная пыль с проторенных дорог. Глаза, обращенные на восток, видят ваше высочество сразу в полный рост.

– То есть красота! – Вещал старый пень, – Эвкалиптом мне было достаточно побыть, чтобы научиться делать варение из пустых шишек. Правы сударыни и графины с виноградными косточками! Этим шаржем можно затронуть разве что неопытную какофонию нескольких цветочных пчел.

Дорога перечит благоугодным правилам и стоит с ними заговорить, как небеса превращаются в черные кручи и все торжище окружающего мира помещается на ладонях у малютки-лилипутки. Интуитивные токи разбавляют предопределенность, но не полностью, ибо «Настоящим миром правит темно-зеленый сок Эвкалипта».

Минуту потехе оставил старый пень, только на гору теперь некому забираться, пришлось ему создать себе помощника: сущность наполовину земную, наполовину небесную – чтобы две ипостаси помещались в одну живую оболочку из плоти. Так-то!

Когда сущность была готова, то начертил старик на бумажке, кофеем облитой, знак Зеленого Сатурна и тут же появилась перед ним Гора, восходящая в неизвестные никому пространства. Даже не нужно было никаких заклинаний произносить вслух.

Призвал старикашка помощника своего и позволил тому прикоснуться к возникшей материи, а потом приказал описать все чувственно-увиденное. Тот поглядел на махину, попробовал на вкус и начал изрекать:

– Стреляет в упор дивное создание, великим небом оно явилось из сворачивающихся вертунов космических. Пришло оно на зов твой Немое Крыло. Не смотри на это как на нечто определенно осмысленное или вещественное, ибо это не так и кажется оно не тем, чем представлено. – На этих словах сущь перевернулась и встала на голову.

Глядела она на Гору, выспревшуюся вверх, а потом принялась изрекать:

– А еще путаницу открою тебе Я: Эвкалипт этот странной формы, напоминающий собой срединное дерево, что таким острым кипятком и божественной же росой во снах приходило каббалистам и всем жаждущим тайных знаний.

Старик почесал голову и налил черного кофия себе в тонкий стеклянный сосуд. Как же ему поступить теперь, когда неумолимой правдой его коснулось? Гора перед ним неприступный срединный столп, да еще и Эвкалипт. Но он понимал одно: его помощник Ключ к данной загадке.

Погодя немного Ключ рассказал, что впервые Растение явилось тому во сне, когда великая середина пронеслась перед его глазами, натурально пригвоздив кроткую душу к миру человеческой плоти.

Потом ему привиделось, что он писатель и восседает за неким искусственным деревянным столом и пялит взор свой острый в светящуюся плоскую штуку – вроде тех, которые в будущем представляли из себя электронные вычислительные машины.

На плоскости буквы так и порхали, так и порхали неуемными птицами! Он кое-как успевал прочитывать бегущие строчки и сумел выхватить некоторые слова, показавшиеся ему наиболее важными. Вот они: «Эвкалипус Доминус Абракадабра», а куча других непонятных знаков унеслась прямиком в подсознание.

Пень старый набрал кучу другую деревяшек и решил состряпать такой же стол, какой пришел во сне его дражайшему помощнику. Стругал он доски, палицы околял, пальцы в кровь разбивал, а не получалось у дряхлости одолеть время – ибо не пришло оно еще! Но вбитое в голову негаданно не хотело отдавать бразды своего мелочного правления и все более безумным делался старец.

Помощник взирал на это действо, но оставался в тени, искоса поглядывая на материализовавшуюся рядом с ними громаду Горы.

Тем временем в голове у срединного человека возникали слова, необычным образом вылетевшие из сна, который недавно посетил нашего героя: «Анаро Роза Грамина О-семь». Пойти рассказать о том старику, или пускай оно еще поиграет в сознании, оформившись за это время в нечто красивое и особенно емкое?

Старое растительное создание захотело диалогу начать:

– Певучая птица, мысль мне свою покажи, расскажи умудренному опытом старцу (так думал только он), чему будущее не может прийти к этому настоящему? Я ведь всем своим красным сердцем желаю разгадать Гору нам ниспосланную великим же Зеленым Сатурном!

Ему ответило пространство:

– Твоя страсть затмевает твой блестящий разум, старче, тебе надобно бы умаслить своей лоб пахучим еловым составом и все тебе будет легче раскалывать и пропалывать здешнюю зелень.

– Певучая птица, мысль твоя мне понятна, расскажешь состав елового помазания?

– Тебе понадобится три головки желтой птицы, обитающей в данной местности и несколько стяжек дров белого Сока, который своим запахом навещает всех мудрых.

Все то можно собрать из магической печки, в некоторых близких землях и делается оное исключительно пением желтой птицы. Завершающий штрих – это еловое масло, которое можно добыть из внешнего или внутреннего скупого плача – лесного дождя.

Старикан деревянный сплюнул сосновую шишку и поплелся к живому еще Желтому племени, попросить птичек пару-тройку для своего великого действа, а также дров для костра, чтобы расшевелить дальнейшую толченку.

Дорога заняла ровно пятнадцать мгновений, и путь резко свернул направо, показав Пню, что идет он исключительно верным направлением.

Встретили его соком живицы и ароматным же цветением местных лиловок. Он рассказал, что ему требуется и для чего, и дали ему все в дар и отправили, пожелав счастливого попутного ветру. Так как помощника рядом не было, то дряхлости самому пришлось тащить на себе все данные ему дары. Кряхтел он и пыхтел, но дотащил все драгоценности в целости и сохранности.

Гора – срединный столп – Эвкалипт встретила его молчаливо, и грустная слеза скатилась по истлевающей коже. Эта слеза являлась последним ингредиентом мази.