Алексей Дмитриев - Отпуск в Акимовке

Вкус напитка был довольно странным. Немного приторный, с запахом одновременно и перца, и мяты. Зато, выпив его, я почувствовал необычно мощный прилив сил. Пристально глядя мне в глаза, девушка подошла вплотную, расстегнула несколько верхних пуговичек на платье и впилась в мои губы. Это меня немного покоробило, столь бурного начала я не ожидал…

Такого у меня не было никогда, Татьяна была неутомима и неистощима. Как только мои силы подходили к концу, она спаивала мне очередную порцию своего эликсира, и мы продолжали. Очнулся я только на рассвете, когда запели петухи. Моей новой знакомой уже не было, но примятая подушка рядом со мной была ещё тёплой. Немного озадачил найденный на ней длинный седой волос, но сейчас мне было не до этого.

Чувствовал я себя отвратительно. Голова гудела как с похмелья, а тело ныло, как будто меня всю ночь били палками. С трудом сев на кровати, я обнаружил, что сил подняться у меня нет. Рядом, на полу, лежало знакомое платье. Вчера, в порыве страсти, не справившись с пуговицами, я порвал его, но сейчас оно было совершенно целое.

– Митенька ― услышал я голос бабушки.

Окна были распахнуты, и зов доносился оттуда. Я попытался ответить, но только пошевелил губами, голоса не было.

– Иду, иду ― неожиданно прокричала бабушка, как будто услышала меня.

Старушка появилась в комнате через секунду. Она словно влетела в неё, что никак не вязалось с её возрастом. Вместе с ней ворвался и холод. Но странное дело, он как будто придал мне сил. Теперь я уже хоть и с трудом, но самостоятельно поднялся.

– Вот окаянная ― Тётьмань всплеснула руками ― что она с тобой сделала, на тебе лица нет.

Закинув мою руку на свою согнутую спину, бабушка, с силой, неизвестно откуда взявшейся, потащила меня на улицу. Я едва успел схватить свою, брошенную на пол одежду.

– Да не видит тебя никто, не беспокойся.

Действительно, по улице прошли несколько человек, но ни один даже не повернулся в нашу сторону.

– Говорила я тебе ― продолжала причитать моя спасительница ― не связывайся с горячими. Они всю силу у тебя выпьют. Они оттого и горячие, что чужой силой питаются и оттого молодеют. Кому кровь нужна, а кому семя. Хорошо, хоть с собой не утащила.

– Куда ― хотел спросить я, но не смог открыть рта.

– Куда, куда… известно куда.

С огромным трудом забравшись на высокое крыльцо, мы почти вползли в комнату. Я повалился на бабушкину перину, а Тётьмань стала так же, как Танька вчера вечером, затворять ставни и двери. И вновь какие-то пузырьки, капли, незнакомые напитки. Всё поплыло перед глазами, и я провалился в небытие.

***

Сон смешался с явью. То темнота и мечущиеся по комнате тени, то крик петухов и голос Таньки ― «Димочка, куда же ты пропал? Иди ко мне». Среди всего этого бабушка, машущая то ли веником, то ли кочергой. Какое-то варево, банки, бутылки и шёпот ― «Выведу я тебя отсюда внучок, выведу». Пустой киот ― как я раньше не обратил на это внимания ― и лица, лица, лица. Мужские и женские, старые и молодые, знакомые и чужие ― они все мелькали перед глазами, беззвучно о чём-то просили и исчезали, растворяясь во мраке.

Проснулся я от яркого солнца, светившего в глаза. В вышине синело подёрнутое лёгкими облачками бездонное небо, провалиться в которое не давали переплетающиеся надо мной ветки деревьев. Осмотревшись, я увидел себя лежащим на траве возле знакомого пенька. Рядом валялась нераспечатанная бутылка минералки. Неужели мне всё приснилось? Снова, как в прошлый раз, я открыл бутылку, сделал несколько глотков и умылся. Нестерпимо болела голова. Очень надеясь увидеть то же время, как и в первый раз, я посмотрел на смартфон. Время было то же, но ― волосы у меня на макушке зашевелились ― дата высвечивалась на две недели позже. Машинально я потрогал свой подбородок. Щетины не было. Даже маленький порез, который я умудрился сделать, когда брился в раскачивающемся вагоне поезда, немного кровоточил. Надо было что-то предпринимать. Осторожно, неся себя как полную чашу, я вышел на дорогу. «Нет ― решил я ― в Акимовку я больше не пойду» и двинулся в обратном направлении.

Через несколько минут, на развилке, я поравнялся со старинной телегой. Последний раз такую я видел в детстве. Но теперь меня уже ничто не удивляло. На телеге сидел какой-то мужик в засаленном пиджаке, бесформенных, заправленных в старые кирзовые сапоги, штанах, застёгнутой на верхнюю пуговицу рубашке и неизвестного цвета кепке. Он с опаской смотрел на меня и потихоньку мелко крестился.

– Здравствуйте ― окрикнул я его.

Мужик облегчённо вздохнул и произнёс загадочную фразу:

– Ну, раз здороваешься, то и тебе не хворать.

– До станции не довезёте?

– Отчего не довезти, конечно, довезу. Присаживайся. Откуда путь держишь?

– Сам не знаю. Получается, что из Акимовки.

– Вона ка-ак ― протянул мужик ― а чего там делал-то, на пепелище?

– Каком пепелище?

– Ну, так Акимовка-то сгорела в прошлом годе, аккурат на Масленицу.

– Как сгорела? А люди?

– Да какие там люди. Разъехались все оттудова. А те, что остались, поумирали. Года три, почитай как, никто там не жил. А ещё грят, нечисто там стало. Вроде как духи какие-то завелись. Правда, нет ― не знаю, а езжу всегда тут с опаской.

Мужик замолчал. Я тоже перестал задавать вопросы. Мысли в голове крутились разные, и я никак не мог выстроить правдоподобную картину произошедшего. Тем временем мой возница нет-нет, да и бросал на меня косые взгляды.

– А со станции-то куда дальше поедешь? ― нарушил он молчание.

– В Москву.

– Так сегодня нет московского поезда.

– Мне всё равно. Везите меня куда угодно, только подальше отсюда.

Пропало новое колечко. Как сквозь землю провалилось. Полчаса Маша искала его по всему дому и не могла найти. Колечко простенькое ― из какого-то серебристого металла с маленьким красным камушком, но это был подарок. Только вчера его подарил девушке её новый парень, а уже сегодня она его потеряла. Ладно бы ещё, если парень был одним из многих, но это был её первый настоящий. Нет, конечно, были у неё романчики-поцелуйчики с обнимашками, но вот так целеустремлённо, с явным намерением продолжать серьёзные отношения, за ней ещё никто не ухаживал.

Да и откуда было взяться ухажёрам в их забытой богом деревушке. Парень этот был из бригады шабашников, которые приехали на лето возводить в соседнем посёлке животноводческий комплекс. Поначалу у влюблённой дурочки были подозрения, что парню просто хочется развлечься, жить-то в посёлке скучновато, но потом она рассудила ― для этого он нашёл бы себе кого-нибудь поближе. «Нет ― думала она ― вместо того, чтобы бухать, как остальные, да девок на танцульках лапать, он каждый день мотается на велосипеде к ней, за десять километров. Это неспроста».