Ренат Мамбетов - Путь Z. Книга вторая: круиз во льдах

Весь лайнер Сенька успел обшарить еще в первые дни круиза, в ноябре. Познакомился с половиной матросов (те приняли мальчишку с улыбками и даже один раз разрешили посмотреть на огромный двигатель, мерно работающий в моторном отсеке корабля), с половиной поваров (эти приняли его сдержанно, сразу угадав в нем голодранца) и с мистером Риччи, шеф-поваром главной кухни. Мистер Риччи моментально понравился Сеньке – полный, добрый, еще и бутерброд сунул, когда парень нагло заглянул в окошко двери кухни. На, мол, будущий пролетарий, пожуй буржуйской колбасы. С мистером Риччи у Сеньки сложились доверительные отношения, тот ему раз в день вкусняху, а Арсений шеф-повару превеликое уважение. Не сказать, что Сенька ходил по лайнеру голодный, просто никогда не отказывался от еды.

Сенька еще раз обвел взглядом пустоватую кухню, не нашел ничего интересного и посмотрел в панорамное окно. Солнце вдалеке уже касалось бесконечного океана, мирно качающего массивные волны. За окном на верхней палубе стоял мистер Риччи, прильнув лицом к толстому стеклу.

Один его глаз был направлен в сторону Сеньки, а второй отсутствовал, на его месте чернела сгнившая отвратительная глазница. Руками с обгрызенными пальцами мистер Риччи развозил бурую жижу по панорамному стеклу, а его рот был мерзко раззявлен, открывая на всеобщее обозрение дырки от выдранных о человеческую плоть зубов и гноящиеся язвы.

Бывший шеф-повар беззвучно раскрывал свою пасть, но никак не мог понять, почему Сенька за прозрачной преградой недосягаем для его жажды человеческой плоти.

За спиной огромного шеф-повара с остатками кучерявых волос у палубных перил толкались еще пара мертвецов, но смотрели они не на Сеньку, а в другую сторону, на огромную прогулочную нижнюю палубу с несколькими бассейнами и шезлонгами вокруг них.

Сенька дожевал кусок хамона и привычно подошел пожелать мистеру Риччи спокойной ночи. Это у них за месяц общения сложилась такая традиция. Когда Сенька понял, что он недосягаем за толстым стеклом и двумя массивными белыми металлическими дверями для восставших мертвецов, то нервничать перестал. Принимал ситуацию как есть и ежедневно перед сном подходил к стеклу, за которым маячил шеф-повар, и щелкал того по носу (с другой стороны стекла, естественно). Тот, в свою очередь, отвечал парню только гневными движениями головы и частично лишенных кожи толстых кистей, торчащих из поварского халата, замызганного бурыми пятнами. Пожелать мертвецу спокойной ночи получалось далеко не всегда, порой тот по несколько дней бесцельно шарился вдоль бортиков небольшой верхней палубы вместе с двумя своими друзьями.

К Сеньке мертвецы попасть не могли, как и он не мог выйти на верхнюю палубу.

Вот и в этот раз Сенька подошел к стеклу, звонко щелкнул пальцем с отросшим ногтем по прозрачной поверхности напротив носа мертвеца (тот встрепенулся и мазнул ладонью по стеклу, одновременно клацнув отвратительной челюстью). Перестав обращать на ставшего за месяц привычным мистера Риччи внимание, парень посмотрел за бортики периметра небольшой верхней палубы.

Там, вокруг утративших царственное круизное величие бассейнов с горками, барами и прочими ерундюшками (так Сенька называл кадушки с пальмами, лежаки и прочие штуковины для создания атмосферы блаженства посреди океана), хаотично колыхалось несколько сотен зомби. Это были бывшие пассажиры лайнера «Коста Грандиоса», самого большого круизного лайнера в мире. Мертвецы сталкивались друг с другом, спотыкались о перевернутую мебель, давили босыми ногами осколки кальянов и прочей посуды. Они падали, подымались, резко бросались на чаек, осмелившихся сесть на перила нижней палубы. Чайки оказывались умней мертвых людей, белые птицы с желтыми клювами успевали улетать, громко обругивая зомби.

Сеньку передернуло, к своим зомби, мерно ходящим между перилами небольшой палубы, он привык. Благо их было только трое. А вот толпы трупов на нижней палубе напрягали его до дрожи в коленях и потеющих ладошек.

Он еще раз окинул взглядом камбуз, подергал за массивную металлическую ручку двери, убедился, что она закрыта плотно. Потом затворил люк, ведущий на крышу кухни, – там была небольшая площадка примерно пять на три метра (слава богу, без зомби). И покачиваясь, как заправский моряк, направился в подсобку.

Подсобку Сенька в своем убежище оборудовал под спальню. Небольшая комнатенка без окон служила хранилищем круп, соли и прочих сыпучих продуктов. Вдоль стен стояло два металлических стеллажа по семь полок на каждом. Крупы в холщовых мешках, короба с маслинами и оливками, консервированные ананасы и прочие продукты Сенька уместил на верхних полках, а на нижней сделал себе лежбище. Наподобие спальной откидушки в поезде. На эту импровизированную кровать он накидал ворох тряпья, а вместо подушки использовал свернутый в несколько слоев фартук одного из поваров с эмблемой лайнера – короной под пальмой. Получилось вполне себе комфортно, особенно для детдомовца, не привыкшего к роскоши.

Подойдя к лежбищу, он придирчиво осмотрел постель на наличие складок. Одернул сбившийся мешок и со вздохом ухватился за кромку второй полки, закинув свое худощавое тело на нижний ярус. Света уже не было две недели, поэтому все манипуляции он проделал при приоткрытой двери, в проем которой проникали последние отблески закатного солнца. Умостившись поудобнее, он ногой толкнул дверь в подсобку. Железное полотно со скрипом закрылось, отрезав парня от камбуза. Он очутился в абсолютной темноте. Пока под мерное покачивание лайнера Сенька засыпал, ему вспомнилась сумасшедшая история о том, как простой парень из интерната попал на один из самых шикарных круизных лайнеров на голубой планете.

Приволжский федеральный округ. Глубокая провинция.

За год до начала эпидемии

Дело было так. Еще на прошлый Новый год Сенька вместе с другими детдомовцами ждал посещения интерната важным чиновником из столицы. Чиновник этот приезжал не просто так, он должен был снять с детдомовской елки три запечатанных конверта с желаниями ребят. И исполнить эти желания, соответственно. Начальство интерната несколько раз проводило инструктажи о том, что можно писать в своих письмах желаний, а что нельзя, и проверяло каждый конверт на предмет слишком наглых просьб. Наглыми просьбами считались любые дорогие материальные подарки и аналогичные по стоимости просьбы. Максимум, что можно было попросить у чиновника, – это гитару или посещение музея (все подарки, естественно, должны были отвечать высокодуховным требованиям воспитания). Остальные просьбы директриса, чмокая своими тонкими губами под крючковатым носом, с недовольством отметала. Еще и умудрялась съехидничать по поводу «слишком бессовестных требований»: