Андрей Поляков - Пресс-тур

TRC, или Top Russian Communicators (но так никто никогда не говорил), было одним из старейших российских пиар-агентств, и кого попало сюда не брали. Офис находился в самом начале Маросейки, на втором этаже бывшего здания ЦК ВЛКСМ. После кончины Союза конструктивистскую постройку с фундаментом особняка XIX века заполонили офисы коммерческих компаний, но владельцы здания не стали снимать в лобби большую табличку с профилем Ленина и воодушевляющими коммунистическими воззваниями. Для новых и новых поколений сотрудников агентства это сначала выглядело контркультурно, потом совково, потом иронично, потом постиронично, пока в конце концов профиль на входе не превратился просто в забавную историческую деталь, на которую многие даже не обращали внимания.

Павел же внимание обращал и думал, что, несмотря на суперсовременный ремонт в офисе, дух коммунизма неуловимо витал над бизнес-процессами их агентства в виде штурмовщины, добровольно-принудительных нерабочих заданий руководства и организованных самим себе проблем. Впрочем, на жизнь он не жаловался. В TRC он работал второй год, а в пиаре – шестой. Платили тут неплохо, был какой-никакой соцпакет, что редкость для пиар-агентств, а его клиентом был великий и ужасный «Росальтэн», для которого он был выделенным менеджером. Это значило, что для «Альта» он делал все – от рассылок пресс-релизов в СМИ до пресс-туров и приготовления кофе на мероприятиях. Павел мог проснуться от звонка в пять утра или три ночи, мог быть вызван в бар в девять вечера по дороге домой к больному сыну – чтобы повздыхать с пиарщиком со стороны клиента о тяготах службы в корпорации. Его могли обругать ни за что в любой момент, а могли неожиданно похвалить. Работа была нервная, непредсказуемая и изнуряющая, но за такую позицию и такой опыт многие на рынке труда были готовы убить: потрудишься тут пару-тройку лет, сделаешь звездное резюме и уйдешь на сторону какого-нибудь «жирного» клиента поспокойней, с хорошей прибавкой к зарплате.

Вот только Павлу надо продержаться на этом месте еще год-полтора. А пока надо организовать пресс-тур на завод «Росальтэн», в святая святых новой российской экономики. До вояжа оставалось меньше недели, дел еще невпроворот, а клиент начинал нервничать: почему все до сих пор не готово. Ехать не хотелось совершенно – оставлять больного сына было невыносимо. Но это пресс-тур, простой пресс-тур, он таких уже десятки организовал.

«Наш девиз – трудиться всегда», – «молвил» с утра Ленин, и у Паши не было иного выбора, как согласиться. А потому лишь в десятом часу он вышел из офиса на занесенные снегом центральные улицы декабрьской Москвы.

– Скоро ра-а-а-свет, выхада-а-а не-е-ет! – завывал уличный музыкант в кишке подземного перехода на Лубянке, мрачно глядя Павлу в глаза.

Пиарщик раздраженно подумал, что нельзя тридцать лет мусолить одну и ту же песню, и спустился в метро.

– Друг, еще пинту «ипы». – Алексей показал официанту на пустой бокал.

Он сидел в английском пабе на Кузнецком мосту уже час, поджидая своего опаздывающего приятеля. На тарелке валялись объедки фиш-энд-чипс: как всегда, в случае встреч с Рубеном он уже успел заказать еду, выпить и поесть, а тот еще не явился. Если б он так не хотел повидаться с этим засранцем, то можно было бы сейчас расплатиться и уйти. Сколько он прождал его за свою жизнь? Ну, неделя чистого времени точно наберется. Алексей пролистнул в телефоне новостную ленту: американцы представили новую ракету для полетов на Луну, в немецком городе взяли заложников в мечети, новый раунд переговоров по санкциям, на Ближнем Востоке продолжается война всех со всеми, а в московском зоопарке родился пингвиненок. Ничего нового, одно и то же. Смирнов снова проверил часы.

Рубена он знал уже лет двадцать. Если Алексей за всю карьеру сменил всего несколько издательств, то его приятель все время метался от одной редакции к другой, поработал во всех хоть сколько-нибудь значимых и известных информационных агентствах, новостных порталах и деловых изданиях страны – от государственных до резко оппозиционных.

В последние годы Рубен как-то сильно «полевел», ударился в ностальгию по СССР, который толком не застал, ходил на митинги и марши «красных», что не мешало ему и сейчас быть одновременно репортером и фотокорреспондентом для нескольких изданий радикально противоположного толка. Многие клеймили его политической проституткой, но Алексей слишком хорошо знал приятеля, чтобы осуждать и загонять в какие-то идеологические рамки. В первую очередь тот был профессионалом.

Дверь в паб отворилась. Человек в предбаннике стряхнул с себя снег, потоптался и откинул капюшон – ну вот он, родной, наконец-то.

– Бра-а-а-тюня! Ну давай краба! – подлетел Рубен, и не думая извиняться за часовое опоздание. – Мужик, я с такого митинга сейчас, буквально за углом! Нас пытались как-то лениво разогнать, но столько народа пришло! Полно молодежи, красные флаги, у-у-ух!

Смирнов усмехнулся: он не разделял страсть приятеля к оппозиционной деятельности, к пятидесяти годам вся политика ему стала безразлична.

– Давай садись. Что пить будешь?

– Мне то же, что ему! – крикнул Рубен официанту. – Как у тебя дела?

– Ну, как обычно – хандра и размышления о жизни. Но вот в ближайшее время мне будет хорошо. Нет, мне будет охренительно – бомба инфоповод, хвастаюсь. «Росальтэн» тут собрался людей в пресс-тур везти.

– Да, я у шиткинга видел. И что, не томи? – Он резво забарабанил пальцами по столу.

– Да, Володенька едет. Но это хоть понятно, у них там, как я слышал, вообще странный состав группы, не знаю, по каким критериям пресс-служба отбирала. Может, вообще не по каким – агентство кого-то от балды накидало. Но не это важно, главное – позвали меня! – Алексей победно откинулся на спинку стула и отпил пива. – И это шанс надрать Торшину задницу.

– Мужик, завидую. Это интересно. Очень-очень интересно. – Рубен задумался, отхлебнул пиво так, что пена осталась и на усах, и на бороде. – А ты уже знаешь, когда точно вы летите?

– Ни за кем слежки не было? – Демьянов окинул взглядом собравшихся.

Они расположились на уединенной поляне в лесу, в часе ходьбы от города. За последний год он организовал анархистский кружок из четырех человек – помимо него туда вошли Лось и администратор Катя из автомастерской, повернутая на экотематике веганша, ненавидевшая «Альт» за отсутствие нормальной работы, дохлую рыбу в реках в районе завода и охоту на диких животных в качестве развлечения.

Последним к ним присоединился Серега, тот самый одноклассник, которого сделали жупелом пропаганды «Альта». С полгода назад его задвинули на вторые роли, когда присланного из Питера айтишного гения сделали начальником. Серега подозревал, что от него хотят потихоньку избавиться, и воспылал к «Росальтэну» черной ненавистью брошенной любовницы.