Роман Шмыков - Шутка

Взгляд Алисы прояснился, и тут послышался её настоящий голос.

– Я ненавижу тебя! Посмотри, в кого Он меня превратил! – кричала Алиса, витая в воздухе. Её руки были покрыты толстыми шрамами. Девушку наказали за то, кем я её сделал, а потом ещё и отправили прямо в пекло. Мне жаль? Внутри себя я понимал, что сейчас на всё плевать.

– Уходи. – Ответил я почти шёпотом, но она меня услышала.

Они меня услышали.

Алиса витала в воздухе и закрывала почти весь обзор. Её руки и голова обмякли, повисли как плети, словно конечности марионетки, чей хозяин отпустил ниточки. За её спиной я смог разглядеть чёрные очертания рогатого существа. Оно улыбалось, я не вижу, но знаю это. Так же, как и знаю, где теперь нахожусь.

«Добро пожаловать в Ад! Снаружи у нас полторы тысячи градусов, чтобы вы даже костным мозгом ощутили бедственность положения. Ручная кладь и багаж выкинуты к херам собачим за борт. Отстегните ремни безопасности и зажмите на своих поганых шеях. Надеюсь, вы будете страдать ещё очень долго. Командир корабля говорит, что всё будет хорошо, но не у вас».

Помню лишь, как Алиса, или то, что с ней стало, схватила меня за горло и подняла в воздух. Из её рта ползли толстые тёмно-коричневые черви, падая с бирюзовых губ прямо на пол и разбиваясь при ударе. Они оставляли после себя маленькую густую лужу чёрной жидкости, сокращаясь всем округлым телом. В глазах Алисы пряталась бесконечная тьма, в которой я мог отлично разглядеть своё отражение. Зубы мои были оголены в ожидании мучительного удушья, а во взгляде читался страх, но не раскаяние.

Я всё вспомнил.

Она хотела рассказать Лене. Я решил, что не могу этого позволить. Мы ругались, но она не заметила, как во время ссоры я вёл её непривычным маршрутом до дома. Это были старые заброшенные гаражи, от которых веяло могильным холодом. Старые и кирпичные, они почти обвалились, опёршись друг на друга, как надравшиеся в стельку собутыльники. Крыши там дырявые настолько, что внутри при дожде воды больше, чем снаружи.

На улице уже стемнело, а ночной леденящий ветер колыхал высокую жёсткую траву. Эти зелёные бритвы окружали забытые гаражи как забор кладбища, но Алиса ничего не заметила, и это сыграло мне на руку. Я уже знал, что собираюсь сделать, поэтому не медлил. Уже совершенно не различал её слов и видел лишь, как Алиса машет руками, а женский голос звучал в диапазоне повышенных частот. Чувствую запах её духов, такой мерзкий приторный вкус. Он остаётся на языке, будто лизнул внутреннюю сторону крышечки от парфюма. Смрад поднимается к носу, раздражая ноздри, а потом опускается вниз до самого желудка, образуя отвращение на грани отравления.

Я шёл сзади, руки тряслись, но с каждым разом, когда локоны волос Алисы неприятно касались моего лица, витая на ветру, в теле оставалось всё меньше сомнений.

Я терпеть её не мог. И я положил этому конец.

Не стал брать ничего с собой. У меня нет ни глубоких карманов, ни тем более сумки. Пока Алиса в пустоту отправляла оскорбления, я просто наклонился и подобрал кусок сломанного кирпича. Его оранжевая поверхность мгновенно покрыла руку сухой красящей пылью. Мы прошли фонарь, и ровно за пределами стены света, отделяющей от вязкой тьмы, я ударил Алису, вонзил камень ей в затылок. Оскорбления прекратились. Угрозы? Если они и были, то их теперь тоже не стало.

Настя, это ради тебя.

Тело упало на землю с глухим звуком. Возможно, я услышал хруст её носа, резко встретившегося с асфальтом. Ощущение, что фонарь немного повернулся, чтобы посмотреть на то, что я сделал. Вялый, желтоватый, через раз мигающий свет пролился сначала на женские обнажённые ноги. Юбка задралась почти до пояса, и я увидел синие кружевные трусики. Спина Алисы больше не двигалась, говоря мне, что воздух не посещает это тело. Из затылка торчал маленький кусочек кирпича, окрасившись в бардовый цвет. Алиса была полностью повёрнута лицом вниз, но справа я увидел странные белые кусочки, похожие на жемчужинки. Ах, ну да. Я понял, что это. Сегодня зубной фее придётся изрядно раскошелиться.

Я смотрел на всю эту гнусную картину так, словно меня даже в теории не мог никто увидеть. По лбу то и дело сновали маленькие капли пота, сливаясь в тонкие ручейки, сбегавшие по моему носу, копясь на подбородке и затем падая вниз. Внутри сердце сверлило рёбра, в сильнейших потугах стараясь выбраться наружу. Я не контролировал лёгкие, от чего те жадно захлёбывались, голова начинала пухнуть, а потом и утрачивать связь с реальностью. Я пошатнулся, оказавшись на грани обморока, но удержался. Надо уходить, и немедленно. Вдалеке завыла собака, она словно узнала о моём преступлении. Фонари на фоне тёмного сизого неба гасли в густоте вечерней дымки. Света в окнах становилось всё меньше. Люди спали или просто отказывались верить в то, что только что произошло. Им же лучше.

Я подумал, что было бы правильно обтереть камень, чтобы скрыть отпечатки, но потом увидел сточную канаву, бурлящую от затекающих остатков дневного ливня. Я ногой пнул осколок, торчащий из головы Алисы, и тот укатился прямо в воду. Нашлась бо́льшая часть кирпича, выкинул её туда же. Услышал глухой всплеск на глубине, вряд ли досягаемой для захвата рукой. Хорошо, на этом и покончим. Я отряхнул руки, вытер пот со лба и загладил волосы назад. На губах ещё оставалась солоноватая плёнка, слизал её сухим языком. На одежде ни капли крови, вся она сейчас медленно растекалась по асфальту. Фонарь стал отворачиваться, и теперь тело Алисы пряталось в сумерках. На свету остались лишь её стопы в туфлях на невысоком каблуке. Меня бесил стук этой обуви, и теперь я так рад, что он прекратился. Спасибо, Алиса, за всё, но пришло время расстаться.

Прощай.

Я очнулся на полу, ощутив остатки глухо произнесённого слова на губах.

Прощай.

Конечно, теперь мне стыдно.

Кто бы сомневался?

Что я сделал? Чем руководствовался? Хотя, сейчас это уже не важно. Я ничего не помнил, но теперь расплачиваюсь за всё, за всю свою жизнь. На мне лишь белые штаны. Босые ноги чёрные от грязи. Худой торс чуть ли не сверкает оголившимися из-под кожи костями. Я сел на копчик. Опять посреди той церкви из сна, что сейчас пустовала, я здесь один. Тот сон так врезался в память, что это место казалось крайне знакомым, будто бы в нём прошло моё детство. Занозы дощатого пола впивались в костлявые ягодицы, но в своём теле сил встать я ещё не нашёл. Мышцы рук, словно два натянутых до предела каната, висели на костях. Они будто могут сломаться от любого неловкого движения. Чувствовал себя таким уязвимым, таким хрупким и ничтожным, столь бесполезным и ненужным никому. Я чувствовал себя никем.

В голове свистел ветер, заходя в одно в ухо и выходя из другого. Я пуст, внутри образовался вакуум. Всё материальное осталось позади, в мире, в котором мне больше не было места. Думаю, это к лучшему. Алиса, если ты меня слышишь – прости меня.