Том Холланд - Спящий в песках

Но впоследствии, через несколько лет после того, как мой прапрадед навеки упокоился в могиле, в долине начали замечать странных не то призраков, не то духов, появлявшихся среди языческих гробниц после наступления сумерек. Кое-кто стал поговаривать о племени гулов, возвратившихся – да убережет нас от этого всемогущий Аллах! – из мрака нечестивых времен идолопоклонства; иные же стали припоминать рассказ покойного Мохаммеда Гиригара о живой мумии фараона, внешне походившей на демона. Многие потешались над этими рассказами, говоря, что у страха глаза велики, и продолжали беспечно рыскать по долине в поисках новых гробниц, но потом случилось так, что один из них не вернулся в положенное время. Ну а когда нашли его тело, всем спорам был положен конец, ибо останки несчастного хранили отчетливые следы нападения нечистого существа. Да смилуется Аллах, милостивый и милосердный, над его душою и душами всех прочих, встретивших столь ужасную кончину.

В этот момент старейшина умолк, и я, увидев серебро слез в уголках его очей, понял, что он вспомнил о своем умершем сыне. Мы с купцом постарались утешить несчастного отца, и, едва старик пришел в себя, я стал упрашивать его продолжить рассказ. В частности, меня заинтересовало, почему, коль скоро жизнь здесь стала такой опасной, он и его соседи так и не покинули свою деревню.

Старейшина нахмурился.

– Неужто, – спросил он меня, – ты мог бы с легкостью бросить землю, где жили и умирали твои предки, и, оставив их могилы, вкусить горький хлеб скитальца?

С этими словами он снова начал рыдать, бормотать молитвы и рвать седую бороду.

– Тем не менее, – возразил я, – тебе, а также всем немощным старцам, женщинам и детям следует укрыться в безопасном месте, ибо не далее как завтра я соберу крепких телом и духом мужчин и постараюсь уничтожить всю нечисть, восставшую из древних могил.

Старейшина воззрился на меня в ужасе.

– Как? Ты хочешь разворошить осиное гнездо? Да ведь после этого адские исчадия налетят на нас целым роем и уничтожат всех до единого.

– Не исключено, – согласился я. – Но если вы будете сидеть сложа руки, они еще скорее перебьют поодиночке всех жителей деревни. Не лучше ли, о почтеннейший, умереть с мечом в руке, нежели покорно смириться с печальной участью? Но не думай, будто план мой безнадежен, ибо Аллах всемогущ и никто не может противиться его воле. Вспомни, разве нынешней ночью я не опроверг твое же утверждение о том, что демоны неуязвимы, убив одного из них? Ты был тому свидетелем.

Старейшина, однако, все еще смотрел на меня с сомнением.

– Но тогда, – сказал он, – ты должен будешь перебить их всех, пока светит солнце, ибо под покровом ночи, под луной и звездами они непременно возьмут верх.

– Вот почему я и предлагаю вам покинуть деревню и перебраться, разумеется на время, в тот храм, что находится на противоположном берегу.

– В языческий храм? Старейшина съежился от ужаса.

– Каковы бы ни были тайны того страшного места, – промолвил я, взяв старика за руку, – защищать его будет несравненно легче, чем деревню.

С этими словами я повел его к окраине селения, откуда можно было увидеть мелькающие в сумраке тени и горящие, хищные глаза.

– Разве я не говорил тебе об этом раньше? – шепотом промолвил купец. – Они, как стая голодных шакалов, следят за нами из тьмы. Следят и ждут.

– Интересно, – прошептал я, – долго ли еще они будут ждать? Ведь число и сила этих отродий Иблиса наверняка возрастают.

Старейшина поднял глаза на меня, потом обвел взглядом свое селение и снова устремил взор в сторону песков.

– Поступим так, как ты советуешь, – согласно кивнул он наконец. – И да не лишит тебя Аллах своего руководства и наставления.

Но тут забрезжил рассвет, и Гарун аль-Вакиль умолк.

– Почему ты остановился? – спросил халиф.

– О повелитель правоверных, – ответствовал Гарун, – я все еще не восстановил силы после своих долгих скитаний. Но если ты вернешься сюда вечером, я продолжу свой рассказ и поведаю тебе, что случилось со мною в долине нечистых призраков.

Халиф сделал так, как просил Гарун, и на следующий вечер вновь явился в мечеть.

И Гарун аль-Вакиль сказал...

На другой день, едва забрезжил рассвет, намеченный в предыдущий вечер план привели в исполнение. Старейшина повел женщин, детей и немощных стариков за Нил, где находился великий храм, среди руин которого – в том месте, где тянулась линия колонн, – предстояло воздвигнуть укрепление. Я же собрал крепких, способных держать в руках оружие мужчин и во главе этого отряда отправился по петляющей дороге к долине, служившей обиталищем гулов.

Должен сказать, о повелитель, что, дабы вступить в эту долину, надлежало пройти между двумя высокими и массивными каменными стенами, над которыми вились белесые пыльные облака. Тем не росло ни единой былинки, из песка выступали холмики черной гальки, а тусклые, обожженные солнцем утесы казались образованными из спрессованной пыли. Более всего я опасался, что гулы атакуют нас в этом узком проходе, однако в долину мы вступили без происшествий, и это побудило меня вознести благодарственную молитву Всемогущему Аллаху. Вместе с тем, озираясь по сторонам в этом подобном аду царстве раскаленного песка и камней, где не было ни малейшей тени, способной укрыть и спасти от палящего зноя, я ощущал иную тень – гнетущую и грозную, сопровождающую меня неотступно, ибо знал, что прибыл туда, где обитает и владычествует сама Смерть. Но потом мне вспомнилось, что безраздельно лишь владычество Аллаха, держащего судьбы наши в своей деснице, и я вознес молитву, дабы он уберег меня от тени крыльев Смерти.

Но положиться на Аллаха не значит бездействовать самому, и потому я первым делом приказал жителям деревни войти в открытые гробницы, надеясь, что мы настигнем нечистых гулов в их логовище. Так и оказалось, ибо во многих подземных помещениях среди нагроможденных, а порой просто сваленных в кучу иссохших тел нам удалось обнаружить злонамеренных ночных убийц. Вид этих тел поразил меня, ибо я сразу вспомнил, где видел нечто подобное. То было в городе Лилат-ах, в святилище, где стоял идол демонической богини.

Изумленный, я на долгое время впал в оцепенение, но, к счастью, со мной были другие, да и гулы были застигнуты врасплох неожиданным появлением в их темных укрытиях стольких людей и ослеплены ярким светом фонарей и факелов. Размахивая несуразно тонкими конечностями, они натыкались на горящие головни, как летящие на огонь ночные мошки.

В такой ситуации справиться с этими отвратительными и злобными, но ослабленными светом тварями оказалось не так трудно, как можно было ожидать, хотя, разумеется, деяние сие все равно было ужасно. Нам приходилось действовать во мраке подземелий, задыхаясь в пыли среди завернутых в пелены иссохших тел, – и все это, вместе взятое, воздействовало даже на самые храбрые сердца. Хуже того, с течением времени, по мере того как близился вечер, сила нечистых гулов и ярость их сопротивления возрастали, поэтому я приказал большей части дравшихся рядом со мной крестьян покинуть долину и перебраться за Нил до наступления сумерек, пока солнце стояло еще достаточно высоко.