Ирина Когр - В погоне за тенью

Класс, затаив дыхание, наблюдал за происходящим и на ультиматум Коляна вдруг ответил одобрительным гулом, чем окончательно разрушил мою веру в людей. Какие же они идиоты!

Колян продолжал бесноваться. Саша сидел, ссутулившись и опустив глаза, и рассматривал рисунки на парте. Я представлял, каково ему. Сердце сжималось от такой несправедливости этого мира.

– Пусть валит к бомжам, ему там самое место. И каждый, кто с ним заговорит, тоже получит бойкот! – продолжал выкрикивать Колян, распаляясь еще сильнее.

А мне это надоело. Колян вызывал у меня омерзение, с меня довольно. Я вдруг начал собирать свои вещи: тетрадки, учебники, ручки, лежащие на столе. На меня подозрительно покосился Тимур, явно не понимая, что я хочу сделать. Тем временем я молча встал со своего места и пересел на первую парту в среднем ряду, к Саше.

Он тут же благодарно мне улыбнулся, а я подмигнул ему в ответ. Друзья должны помогать друг другу, а Колян просто урод. Не буду же я оставлять Сашу на растерзание толпы? Увидев это, Колян поначалу заткнулся, а затем, выпучив глаза, издал вопль ужаленного в зад:

– Леска! Ты с ним? Против нас? Я тебе такое устрою! – начал грозиться он, размахивая руками. В ответ я только пренебрежительно пожал плечами. Я его не боялся, и мне плевать, что он там вопит.

– Бойкот? – издевательски уточнил я. – Да, пожалуйста! Хоть десять бойкотов.

– Ну и вали целоваться со своим бомжом!

– И пойду, – усмехнулся я.

Мы с Сашей переглянулись и рассмеялись, а Колян выглядел озадаченным. Первый раз в жизни кто-то выступил против него и дал словесный отпор. И его это явно разозлило. Колян явно раздумывал, какие казни он нам устроит.

– А ну подвиньтесь! – вдруг раздался чей-то уверенный голос.

Оглянувшись, я увидел, что к нам подошёл Антон. Вероятно, он тоже решил к нам присоединиться. Мы тотчас потеснились, и он сел рядом с нами с довольным видом. Его явно забавляла вся эта ситуация, но он просто не мог не вступиться за Сашу, тем более что имел авторитет в глазах Коляна и других.

– Ты тоже за него, Антон? – со скорбным лицом спросил Колян.

– Да, какие-то проблемы?

Колян ушёл от ответа и сделал вид, что не слышал Антона. Видимо, у него закончился запал, потом что он вдруг начал слезать с парты, но перед этим заявил:

– Вам не жить!

Слез с парты он как нельзя вовремя, потому что в класс зашла завуч и объявила, что первого урока не будет. Если бы она застала Богданова на парте, повторная выволочка была бы Коляну обеспечена.

Мы переглянулись, а потом Саша жестом показал на дверь, и мы втроём вышли из класса и отошли к окну поговорить. Я посмотрел на чернеющий вдали лес и вспомнил, как смотрел туда не в самые лучшие периоды в жизни.

– Спасибо, что поддержали, – благодарно сказал нам Саша, а потом вдруг обнял меня за плечи. Я покраснел, а Саша так же поблагодарил и Антона.

– Вы – мои настоящие друзья! – восторженно заявил он. Антон тоже был немного смущен. Мне были непривычны такие нежности, и я пытался переварить то, что Саша назвал меня другом. Это было так непривычно слышать. Теперь я знал, что больше никогда не буду один.

– Ты уже давно мой друг, – заметил Антон, пожав ему руку.

– А как можно тебя называть? – вдруг спросил я.

– По имени? Саша? – недоуменно поднял бровь Бессонов.

– А можно, я буду называть тебя Саня? Сашей ведь тебя все называют, а я хочу называть тебя как-нибудь по-особенному. Например, Саней?

– Конечно, – удивился он. – Тебе всё можно.

Я вдруг вспомнил, как мы вместе читали роман про одного рыцаря, который ничего не боялся и в конце справился со всеми чудовищами. И я подумал, что у моего друга тоже всё обязательно получится, ведь одного дракона сегодня он уже победил.

– Эй, нам на следующий урок надо, – напомнил нам Антон и озабоченно начал копаться в рюкзаке. Пока мы его ждали, я решил спросить у Сани:

– А у тебя были когда-нибудь друзья?

Саша погрустнел, а потом честно ответил:

– Нет, вы мои первые друзья в жизни.

Значит, он тоже был одинок. Мне вдруг стало так тоскливо от этого. Но в этой печали была и надежда на лучшее. Теперь мы всегда будем вместе, и я никогда его не брошу.

Наша с Саней дружба крепла с каждым днем. Я никогда ни с кем так тесно не общался и иногда не понимал, как себя лучше вести; а рядом не было никого, кто объяснил бы мне, как правильно общаться с друзьями. Отец всегда считал, что я всё должен знать сам. Мать на такие вопросы не отвечала, и иногда мне казалось, что она всё ещё считала меня пятилетним мальчиком, поэтому и советы давала примерно на этом же уровне. Приходилось полагаться на себя и свои чувства. Я очень хотел, чтобы Саня стал моим настоящим и верным другом и всегда завидовал Коляну, умевшему расположить к себе людей. Но когда я осознавал такие свои мысли, то даже стыдился. Ведь на деле к Коляну все просто подлизывались, чтобы он их не обижал. Его терпеть не мог весь класс. А из друзей у него были только Денис и Кирилл, и оба придурки.

Дружить – это целая наука, и мне только предстояло изучить её и понять все азы. Намного проще было бы спрятаться в свою раковину ото всех, но продолжать вести себя подобным образом я больше не хотел. Это же так здорово, когда у тебя есть тот, кому можно рассказать всё, что душе угодно. Мы с Сашей делились друг с другом историями из жизни, у нас появлялись общие приколы, которые остальные ученики школы не могли понять. Я мог рассказать другу самое сокровенное, и Бессонов всегда очень серьёзно воспринимал всё, что мне было важно.

Сам Саша не так уж охотно делился своими историями, хотя со временем и он начал рассказывать мне о своей невесёлой жизни в детском доме и о предательстве приёмных родителей, которые сначала взяли его из детского дома, а затем вернули обратно, будто вещь из магазина.

– Я даже рад был от них избавиться, – пожимая плечами, говорил Саня. – Они были теми ещё сволочами.

О своих настоящих родителях он почти ничего не знал, кроме того, что мать была учёной, а отец отправился в Арктику. Там они и погибли, а у Саши не оказалось других родственников, поэтому его отправили в детский дом. История эта меня потрясла до глубины души. Мне было жалко Сашу, я ему сочувствовал и не знал, как правильно на это реагировать.

Да и он делал вид, что это неважно. Он просто не затрагивал такие темы или предпочитал смеяться над ними. Эта черта характера Бессонова всегда вызывала у меня недоумение. Только став старше, я понял, что таким образом он просто отгораживался от травмирующих событий, делал их, вроде как, смешными, а не страшными.

На уроках мы теперь сидели с ним вместе на первой парте: он – справа от меня, я – слева от него. И я постоянно украдкой поглядывал на своего соседа, но не хотел навязываться, поэтому по школе и в столовую ходил один, пока Саня у меня напрямую не спросил: