Ирина Когр - В погоне за тенью

А я сильно расстроился. Я боялся, что Бессонова исключат из школы и что больше мы никогда не увидимся. В тот момент пришло осознание того, каким важным он стал для меня всего за месяц.

Все оставшиеся уроки прошли как в тумане. Я сидел как на иголках, ожидая новостей. Никто ничего не знал, и через некоторое время классу тоже надоело обсуждать произошедшее, и они словно обо всём забыли. Бессонов был новеньким, поэтому мало кому был интересен. Невольно кинув взгляд на Антона, я заметил, что вид у того тоже был не шибко весёлый. Он, как и я, волновался за Бессонова: я видел, как он нервно крутил линейку в руках.

На занятиях Саша так и не появился. Видимо, с ним разбирались у директора. Мне хотелось пойти к нему и постараться отстоять его перед учителями. Но я боялся, что сделаю только хуже.

После уроков я сразу же побежал в спальню, надеясь застать там Бессонова. Если его исключат, я, по крайней мере, смогу с ним попрощаться. Но думать об этом не хотелось. Я всё-таки надеялся, что всё обойдется.

В спальне было пусто. Колян был в лазарете, а Антон, видимо, пошёл к приятелям. Если бы не этот случай, я бы сейчас сидел с Сашей в библиотеке. Но сейчас мне было не до чтения. Я метался по комнате, пытаясь себя хоть чем-нибудь занять. Однако читать не получалось, делать уроки тоже. Я был в подвешенном состоянии и не знал, исключат Сашу или нет. У меня всякий раз замирало сердце, когда я слышал шаги в коридоре, и думал, что это Бессонов.

Наконец явился расстроенный и злой Антон.

– Не знаешь, что с Сашей? – робко спросил я у него.

– А тебе зачем? – поинтересовался он, искоса на меня взглянув.

– Он мой друг, – вдруг вырвалось у меня, и я сам удивился, как легко назвал его так.

Антон удивлённо хмыкнул, а потом посмотрел на меня так, словно увидел в первый раз в жизни. Взгляд у него был изучающий, и я не мог понять, что он теперь про меня думает с такими-то заявлениями. Однако он всё-таки ответил:

– В карцер его посадили на два дня.

– Его не исключили? – я заметно обрадовался.

– Нет, посидит немного, и выпустят.

Я готов был прыгать от радости и даже расцеловать Антона. Карцер – ерунда, хоть и сидеть там совсем не весело. Главное, его оттуда выпустят, и всё будет по-старому.

Карцером у нас называли маленькую комнатку без окон, куда провинившихся учеников отправляли подумать над своим поведением. Никто особо не боялся туда попасть: некоторые ученики даже специально нарывались на наказание, чтобы отдохнуть там от уроков. Однако наказывали так редко и только за особые заслуги.

Поздно вечером, когда все легли спать, я выбрался из комнаты и направился на третий этаж, где сейчас томился мой друг. После отбоя ходить по школе было строго запрещено, но я даже хотел, чтобы меня поймали. Пусть в наказание отправят к Саше.

Я шёл по пустым тёмным коридорам. На небе была полная луна, и вдали, в лесу, шумели деревья. Я прислушивался к звукам вокруг, приглядывался, а за мной тихо скользили тени. В тот момент я чувствовал себя спасителем, идущим вызволять друга, взятого в плен злыми силами.

По пути мне никто не встретился, и я благополучно добрался до третьего этажа. Через несколько мгновений я был уже перед запертой дверью карцера, где и сейчас был Саша. Я подошёл к двери и несколько раз нервно оглянулся. Мне показалось, что рядом со мной кто-то шевельнулся и будто бы даже было какое-то движение, почти невидимое глазу.

– Саша! – тихо позвал я его.

Я услышал, как мой друг встал с кровати и тихо подошел к двери, а затем с другой стороны мне ответили:

– Дима! Как ты здесь оказался?

– Я пришёл тебя проведать.

Нас разделяла дверь, но я вдруг почувствовал, что он мне улыбнулся. Мне так хотелось его сейчас обнять.

– Тебя послезавтра выпустят?

– Да. Жаль, у нас не получилось сегодня поболтать.

– Я сказал Антону, что ты мой друг, – вдруг ни с того ни с сего сообщил Саше я.

Саша долго не отвечал. Мне было слышно его дыхание, так тихо вдруг стало вокруг. Сердце сильно билось, словно сейчас, в этот самый момент, решалась моя судьба.

– И ты мой друг, – тихо отозвался Саша.

Мы замолчали, словно застеснявшись этих внезапных признаний, так странно было говорить эти слова. За все свои тринадцать лет ещё не находился тот, кого бы я мог так назвать.

– А правда, что они хотели опустить тебя головой в унитаз? – прервал я затянувшееся молчание.

– Правда, но я отбился, еще и Коляна стукнул шваброй.

– Ты крут. Коляна не жалко.

– Здорово, что ты пришёл сюда.

Я рассказал ему, что в классе некоторые ребята были на его стороне. Это приободрило Сашку, и он даже рассмеялся. Потом друг попросил меня уйти, чтобы я не попался. Я очень не хотел оставлять его тут одного, мне даже хотелось нарушить все правила, чтобы попасть к нему в карцер.

– Пусть меня тоже посадят, – заупрямился я.

– Нет, Дима, я скоро выйду, а ты будешь сидеть. Мне что, опять попадать в карцер из-за тебя?

Мы рассмеялись, а потом я всё-таки решил быть благоразумным и решил добраться до спальни без приключений.

– Пока, Саша, я жду тебя! – сказал я ему на прощание.

– Буду послезавтра, – бодро пообещал он мне.

День, когда Сашу должны были выпустить из карцера, совпал с выходом Коляна из лазарета. Чувствовал Богданов себя отлично, никакого сотрясения мозга он не заработал. Его возили в город на обследование, но ничего не нашли. В том числе мозгов, как мрачно шутил я про себя. Приезжал отец Богданова, но скандалить не стал, узнав подробности происшествия. Я боялся, что отец Коляна начнет настаивать на повторном наказании Саши, но тот оказался нормальным человеком и, по слухам, даже устроил выволочку сыну.

Поэтому на уроки Колян пришёл злой как черт. В класс я зашёл в самый разгар разборок. Стоя на парте, как на броневике, Колян призывал народные массы к восстанию, указывая на Бессонова как на главного врага народа. Саша делал вид, что ему плевать на Коляна, и только криво усмехался.

– Бессонов, принц ты помоечный, ты хоть понимаешь, что сделал? Ты ударил своего одноклассника! Пошёл против коллектива! Ты должен спасибо сказать, что учишься с нами, нищеброд, и ботинки должен нам целовать. Без нас ты бы сидел у себя в своём сраном детдоме!

– Да пошёл ты!

Я видел, как у Саши сжались кулаки: Колян попадал по больному. Напоминание о детдоме для Бессонова было явно болезненным. Тем более, Колян никакого отношения к Сашиной стипендии не имел. Её платила школа за выигрыш в конкурсе. Я понимал, что сейчас опять будет драка. Саша так побледнел, что ещё секунда, и он бы бросился на своего обидчика. И даже Колян, взглянув на него, сначала как-то стушевался, а затем снова взял ситуацию под свой контроль:

– А я не буду марать об тебя руки, Бессонов! – пошёл он на попятную. – Я объявляю тебе бойкот, пока ты не свалишь из нашего класса! Все несогласные, – обращаясь к одноклассникам, заявил Колян, – получат леща лично от меня.