Артур Рунин - Утопленный

– Альберт! – Диана помахала ему ладонью, играя пальчиками. В возгласе девочки прозвучала неподдельная радость. Профессор учтиво слегка склонил голову: типа играя в раба и госпожу. Максим покосилась на сестру, не одобряя её такую искреннюю теплоту.

– Что не выходила к столу, наша принцесса? – спросил Альберт.

– Немного хандрила. – Диана сошла с последней ступени: он наклонился, и она поцеловала его в щёку.

– Рра́-у, – тихо вскрикнула Максим голосом как дикая кошечка, вскинув ладонь перед лицом Профессора, изображая царапающий жест. От неожиданности он отшатнулся, но успел заметить в её руке жестокий багх-накх.

– Зачем тебе эти когти? – поинтересовался Альберт.

– Для таких, как вы, – ответила Максим. Увидев, как покрываются тьмой его глаза, она поняла, про что он подумал и поспешила растолковать. – Таким как вы, я имею в виду, таким старичкам, которые пускают слюнявые взгляды при виде молодой красоточки.

Взгляд Профессора потеплел, но на высказанное из личной философии Максим о мужчинах его возраста, предпочёл промолчать. Он пропустил Диану к столу и нервно посмотрел на верх лестницы. Старинное зеркало в вычурной бронзовой раме от пола до потолка ответило лишь безжизненным пространством зазеркалья.

– Долго твои мама и папа решают свои семейные формальности. – Альберт провёл ладонью по волосам Дианы.

– Потап мне не отец. – Максим приблизилась к нему вплотную и подняла лицо, нарочно дразня, давая получше рассмотреть свою расцвётшую молодость. – Мои пленительные очи, – произнесла Максим, сдерживая улыбку. – Как, а?

– Да… – задумчиво произнёс Альберт. – В ладонях с жалом скорпиона. – Он посмотрел на её грудь: золотая бляха с тремя шестёрками находилась всё там же. – Не нужно ли было поменять этот кулон на перевёрнутый крест.

– Думаю, тогда уж лучше на свастику. – Макс поводила подбородком.

Цокот каблуков, тени над головой Максим привлекли внимание Альберта, он поднял глаза на лестницу. Анжела, поправляя юбку, сходила по ступеням. Она широко ему улыбнулась: ослепительно белые ровные зубы, глаза – красивее, чем у старшей дочери. Он перевёл взгляд на Макс и требовал объяснений на свой же немой вопрос: «Если у неё глаза ослепительно преослепительно хороши, то какими репликами вознести очи матери?» Профессор вновь посмотрел на Анжелику.

– Обожаю твою улыбку, – тихим тоном прошелестел Альберт.

– Я тоже… её обожаю. – Анжела повела глазами. – Извини, забыла переставить музыку.

– Я давно сам всё исправил.

– Максим, ты уходишь? – спросила Анжелика. – Подожди. – Она ступила на паркет холла и обняла её за талию. – Пойдём ещё чуточку посидим, хочу кое-что тебе рассказать.

Макс вздохнула и нехотя кивнула:

– Пошли, мама.

– Потап сейчас спустится. – Анжела скользнула ладонью по рукаву пиджака Альберта. За десятилетнее знакомство это было первое внимание с её стороны. В первое время она сторонилась даже взглядов.

«Арктика тает, гибель начинается». Альберт, довольный, покачал головой и побил указательным пальцем по крылу правой ноздри.

2

Прислуга, две пожилые женщины в роли кухарок, которую нанимали в тяжёлые дни застолий, убрала грязную посуду и сервировала стол по новой. Данила и Римма любезно общались с Дианой. Павел притих со своим фотоаппаратом и апатично созерцал, вечно изменяющуюся во взглядах и диетах, вечно непостижимую жёнушку. Анита умилённо как маленького ребёнка кормила своего мужа чёрной икрой с ложечки, подносила к его губам бокал с вином и помогала влить: Богдан охал, держался за живот и, наверное, скоро лопнет или умрёт от отравления белками и алкоголя. Потап молча смаковал вино, держал ладонь на коленке жены и очень хорошо понимал поползновения мыслей Профессора, куда тот воспаряет. Альберт не сводил томных глаз с шепчущихся Анжелы и Максим.

Потапу очень нужен Альберт в личных интересах, но он не предполагал, что давно сам является наживкой – да какой! – для крючка Профессора. Как только они появились в доме, Потап сразу обратил внимание на любвеобильный интерес Альберта к его жене и установил камеры с микрофонами, которые мог видеть и слышать с любого конца мира: что, впрочем, он и делал из своего офиса. Также он мог просматривать из своего кабинета в доме, куда никто, даже жена, ни разу не входил. Но это ему было не нужно, ведь он же у себя, и поэтому в эти часы он не любовался женой через стеклянный глазок – никогда. Из дома он наблюдал за своим хозяйством и что творится в офисе и на фирме. Он знал все пароли подчинённых, и кто чем занимается и интересуется. И сделал для себя занимательное открытие, что все поголовно сношаются хлеще, чем кролики и львы, а самая большая паутина вовсе не интернет. Пока один бежит к любовнице, её муж мчится к его жене, а брат той несётся к его дочери… На их фирме такая любовная тенёта овила всех и становилась крепче после каждого корпоратива. Где Потап не поставил камеры так это в комнатах дочерей и туалетах. А вот собственную ванну нашпиговал. Но как-то раз Анжелика случайно обнаружила микроскопический глазок, улыбнулась, наняла знакомого типа, профессионала, который нашёл и переустановил все камеры в их комнате как нужно ей. И теперь Анжела с удовольствием просматривала собственный секс с Потапом, записывающийся на её личный небольшой сервер в подвале. И с улыбкой мечтала, что лет через много они постареют, она выложит всё перед носом мужа. И они с удовольствием вспомнят прошлое.

Антикварные напольные часы чуть меньше Большого Бена в Лондоне, возвышались с правой стороны портрета «святого папы», горделиво отмерили время и громогласно пробили двенадцать раз. В лёгкий полумрак прихожей, сразу переходящей в высокий холл, ворвался блёклый уличный свет из открытой двери.

Рассеянным зрением, так как взглядом продолжал насыщаться Анжеликой и Максим, словно в дымке Альберт увидел медленно приближающуюся фигуру, но не обратил внимания, решив, что это женщина из прислуги. Остальные гости были занятыми тем, для чего и были приглашены и собраны – наслаждались обществом друзей и обилием вкусной еды. Мир и покой в этом уютном и богатом доме пьяно восседали за столом.

Пошатывающаяся фигура подошла вплотную:

– А как вы… в моём доме? Почему вы здесь все сидите?!

Все обратились во внимание. Над столом нависло странное напряжение, будто что-то неведомое подготовилось к могучему, ухищрённому, безжалостному удару.

– Кто это? – прошептала Диана.

Лицо Альберта приняло выражение глубочайшего изумления. Он медленно извлёк из красной коробочки сигару и положил перед собой на край стола, достал гильотинку, обрезал кончик. Не сводя глаз с «пришельца», медленно вынул из бокового кармана пиджака спички, зажёг и прикурил.