Глеб Лошкарёв - Потерянный свет

Зацепиться за эту мысль не получилось, так как внимание Германа было переключено на другую странность.

Супруга Виктора, как оказалось, все это время находилась в помещении, в той его части, где начиналась зона столовой. Она сидела за обеденным столом с чашечкой чая в руках. Прищурившись от внезапно включенного освещения, женщина приветливо улыбнулась гостю.

– Почему ты в темноте сидишь? – удивился Виктор. Как и Герман, увидеть тут свою супругу он явно не ожидал.

– Ты же знаешь, как у меня бывает, задумалась, даже не заметила, что стемнело, – объяснила Надежда.

Голос ее звучал негромко, но в тишине загородного дома каждое слово прозвучало отчетливо.

– Надя, познакомься – это Герман, – представил гостя хозяин дома. – Завтра твоя машина перейдет в его собственность, так что, если ты намерена продолжать водить, советую поторопиться с выбором новой.

– Обещаю, что буду о ней заботиться, – заверил Герман хозяйку, дружелюбно улыбаясь.

Сейчас он нагло врал. Заботиться об этом транспорте в его планы совсем не входило, как и оформлять в собственность. Всего через неделю это роскошное авто будет модифицировано при помощи обычной болгарки и сварочного аппарата на станции, принадлежащей двум рукастым азербайджанцам.

Они сначала облегчат транспорт, а затем добавят необходимый балласт для соответствия заявленному в характеристиках весу, заварят образовавшиеся дыры и уберут все следы вмешательства.

– Наденька, сделай чай для гостя. Я пока найду документы, – распорядился Виктор.

– А вы, – обратился он к спутнику, – чувствуйте себя как дома.

С этими словами хозяин покинул гостиную, оставив Германа в компании своей жены, которая с любопытством разглядывала гостя.

Надежда выглядела моложе супруга, и, хотя время уже забирало свое, выглядела она по-прежнему хорошо. Можно было даже с уверенностью сказать, что каких-то десять лет назад хозяйка была настоящей красавицей. Утонченные черты лица, светлые, почти белые прямые волосы ниже плеч.

Сделав еще глоток из чашки, она встала из-за стола и легкой поступью двинулась в кухонную зону, чтобы налить чай гостю.

Женщина притягивала к себе внимание: ее движения были грациозными, походка уверенной.

Слова Виктора о тяжелой болезни просто не клеились с реальностью. Она не просто казалась, а буквально светилась здоровьем. Не было даже намека на истощение, отчего поведение хозяина при встрече вызывало еще больше вопросов.

Герман поймал себя на том, что слишком внимательно разглядывает хозяйку, – и, пока она этого не заметила, поспешил перевести внимание на интерьер дома.

Внутренняя отделка выделялась лишь своей простотой на фоне изысканной мебели и элементов декора.

Дорогие резные шкафы из цельного массива, огромный кожаный диван, пара кресел возле камина – все имело какой-то едва ощутимый налет старины, смотрясь при этом дорого и даже роскошно.

Отдельного внимания заслуживала люстра, представляющая собой огромное деревянное колесо, украшенное бронзовыми ветвями, которые скрывали под собой элементы освещения.

Герман хмыкнул, представив, что, решись он разместить подобное сооружение, к примеру, у себя на кухне, ему бы пришлось не только избавиться ото всей мебели, но и демонтировать стену в единственную спальню, которая по совместительству выполняла роль гостиной, а иногда и столовой.

На первый взгляд элементы убранства дома абсолютно не сочетались между собой, но создавали при этом какую-то особую атмосферу. Пустых стен в помещении практически не имелось, так как почти все свободное пространство их украшали картины.

Картин было по-настоящему много, некоторые даже без рам, поэтому Герман предположил, что упомянутую Виктором мастерскую Надежда использует для живописи.

Чтобы не стоять как истукан, он сперва двинулся к кожаному дивану, но почему-то не решился сесть.

При ближайшем осмотре мебель выглядела действительно старой, можно сказать, музейной. Тут не хватало только веревочного ограждения с табличкой «Не садиться» и хмурой старушки-смотрительницы на деревянном табурете рядом.

Герман ощутил странное, незнакомое до этого момента чувство: будто он грязный бродяга, которого пустили во дворец к знатным особам и за любое неправильное движение прямо сейчас вышвырнут на улицу. Чувствовать себя как дома он тут определенно не мог. В его доме и обычного-то дивана никогда не было, вместо него в углу лежал матрас, приобретенный несколько лет назад, сразу после покупки квартиры, и используемый как для сна, так и для посиделок возле телевизора с банкой пива.

– Присаживайтесь, именно для этого он здесь и стоит, – раздался спокойный голос у Германа за спиной.

Он неожиданности гость вздрогнул и резко развернулся. Надежда стояла в двух шагах, держа в одной руке чашку с горячим чаем на блюдце, а в другой – вазочку, наполненную конфетами в разноцветных обертках.

Твердости ее руки можно было позавидовать, содержимое чашки выглядело неподвижным, словно та стояла на столе.

– Да я понимаю… – он попытался изобразить улыбку, но вышло отвратительно, а подступившая к лицу кровь выдала его смущение.

Герман неуклюже присел на край дивана, который оказался мягче, чем выглядел, и тут же провалился в сиденье.

– Поверьте, вы не первый, кто опасается, что эта мебель развалится от одного прикосновения, – приободрила его Надежда. – Мы и сами поначалу использовали ее с осторожностью. Скажу по секрету, – добавила она шепотом, – я бы никогда добровольно не притащила эту рухлядь домой, но мой супруг обожает разное старинное барахло.

Она поставила блюдце и вазочку на кофейный столик перед Германом, а затем вернулась на кухню, чтобы захватить чашку для себя.

Проводив хозяйку взглядом, гость отметил крайне неудачное расположение дивана, большая часть которого находилась напротив панорамного окна с видом на улицу. Телевизор, так необходимый, по мнению Германа, тут тоже присутствовал, но стоял чуть правее, на аккуратном комоде, и своими размерами не впечатлял.

Сумерки окончательно уступили место темноте, за окном уже загорелись фонари, ярко освещающие тротуар и проезжую часть. Для Германа здесь было непривычно тихо, самым громким шумом сейчас являлся треск горящего камина, и казалось, что он остался абсолютно один в этом помещении.

Но ощущение это продлилось недолго. Как и в прошлый раз, Надежда неожиданно появилась рядом с чашкой чая в руках. Она удобно расположилась в мягком кресле, стоящем ближе к выходу, и сейчас внимательно смотрела на Германа, который хотя бы не вздрогнул в этот раз.

– Тихо у вас тут, – произнес он, делая глоток.

Чай показался ему отвратительным, слишком терпким и даже горьким. К тому же он был непривычной для Германа температуры и не обжигал пищевод.