Юлия Яр - Вирник

– Можно, – согласно кивнул он и указал на аквариум. – В этом случае душа обречена скитаться по пургаторию, пока не превратиться в медузу – существо, лишенное разума, и чувств.

Вспомнив красивый розовый экземпляр, который увидела по приходу, я внутренне поежилась. Неужели она тоже когда-то была таким же человеком как я? Вечно бороздить безжизненный аквариум с другими неприкаянными поселенцами – участь самая незавидная.

– И через какое время это происходит? – спросила я из чистого любопытства.

– Лет через пятьсот, плюс-минус столетие – безразлично ответил Дариус.

– Что ж, я готова быть вашим помощником, – решение пришло само собой, поскольку выбора у меня как такового и не было. – Говорите, что должна делать.

До этого момента бармен не поднимал на меня глаз, всецело поглощенный таким увлекательным занятием как перемывание бокалов. Однако стоило мне сказать, что согласна, на меня наконец-то обратили внимание. Я снова ощутила, как обжигает взгляд его холодных серых глаз и невольно опустила свои глаза в пол.

– Для начала следует переодеться, – услышала ровный голос над ухом.

Только после этого неожиданного замечания я обратила внимание на свою одежду, коей к моему дичайшему ужасу практически не было. Рваная грязная тряпочка, ошметками висевшая на бедрах, при жизни служившая платьем, теперь таковым точно не являлась. Кроме фактического отсутствия нормального белья я заметила еще и огромное количество гематом и красных пятен на теле. «Следы от ожогов, об меня тушили сигареты», – всплыло болезненное воспоминание в мозгу.

Испытывая невероятный стыд, я сделала позднюю попытку прикрыться, но Дариус только покачал головой.

– Души попадают сюда в том виде, в котором их застала кончина. В этом нет ничего постыдного. Все служащие пургатория беспристрастны и не обращают внимания на такие мелочи, – спокойно пояснил он.

– А как же Яким? Он-то пристрастен, – возразила я, испытывая запоздалое чувство неловкости.

– Поверьте, для него внешний вид был абсолютно не важен, его интересовало совсем другое – загадочно ответил Дариус и выйдя из-за стойки направился к лифту. – Идемте.

Я послушно поспешила следом. Мы поднялись вверх на один этаж и вышли в коридор. Здесь уже не было аквариумов или чего-то необычного. Простой коридор, украшенный репродукциями известных художников, некоторые из них были мне знакомы. Пройдя по коридору, мы остановились как раз возле одной из картин. Мужские кисти рук, увитые вязью вздувшихся вен, сложенные в молитве.

– Альбрехт Дюрер, «Руки молящегося», – безошибочно определила я.

Дариус обернулся и посмотрел на меня с изумлением и некоторой долей уважения.

– Видела подлинник, в Вене. Картина, как и ее история, поразили меня, – почему-то почувствовала внутреннюю необходимость объясниться.

Бармен кивнул и нажал пальцами на одну из изображенных ладоней. Раздался щелчок и позади нас открылась дверь.

– Ваше временное пристанище, – сообщил он, указывая рукой на комнату. – Все необходимое найдется внутри. У вас есть время, чтобы освоится и привести себя в порядок. Как только почувствуете, что готовы, спускайтесь обратно в «Партиториум» и я объясню в чем будет заключаться ваша работа.

После этих слов мужчина развернулся чтобы уйти, но терзаемая догадкой, я не могла позволить ему просто так ретироваться.

– Дариус, – он обернулся на мой окрик. – Скажите, а что вы делали с Референом там, за стойкой?

– Играли на то, где останется ваша душа. К сожалению, я проиграл, – ледяным тоном ответил блондин и, развернувшись, вышел вон.

Оставшись в коридоре одна, я еще долго не решалась войти в комнату. Рассматривая и рассматривая полотно художника, никак не могла избавиться от навязчивых мыслей. Почему именно она? Почему именно я? Терзался ли подобными вопросами Дюрер, создавая свой шедевр? Ведь он отнял судьбу у собственного брата. Возможно, даже более талантливого чем сам Альбрехт, но миру не дано было этого узнать. Можно ли вообще отнять чей-то путь? Занять чье-то место? Или все предопределено заранее, и мы лишь слепо следуем по намеченному кем-то другим?

Мне вдруг нестерпимо захотелось прикоснуться к картине. Почему-то не покидала уверенность, что именно здесь, в невзрачном коридоре общежития никому не известного бара, а не в венском музее, висит подлинник известного на весь мир шедевра художественного искусства. Я подняла руку и легонько провела пальцами по нарисованным мужским запястьям. Дверь позади тут же закрылась с легким хлопком. Дотронулась снова и после щелчка она вновь отворилась. Более интересного и дорогого комнатного замка я в своей жизни еще не видела. Поколебавшись пару мгновений, все-таки вошла.

Комната оказалась довольно простой, даже аскетичной. Белые пустые стены, узкая кровать в углу, затянутая серым покрывалом, небольшой стол у окна, шкаф и комод. Скудно. Хотя, может быть большего нам и не нужно. Я уже давно заметила, что все здесь руководствуется принципом «ничего лишнего». Ни в обстановке, ни в общении, ни одной детали, которую можно было бы счесть излишеством. Даже в разговоре с Дариусом, хоть он и выдал несколько предложений подряд, чем поверг в полный шок, меня не покидало ощущение, что он не сказал ни словом больше необходимого.

Подойдя ближе, я с любопытством выглянула в окно. Не знаю, что ожидала там увидеть, но пейзаж меня почему-то не удивил. Все тот же пустынный город, затянутый в серую дымку. Ни движения, ни огней. «Как постапокалипсис, ей-богу», – пронеслось у меня в голове. Я тут же зажала себе рот рукой и беспокойно заозиралась по сторонам. Кто знает, можно ли здесь позволять себе упоминать его здесь… Но ничего не произошло. Земля не разверзлась под моими ногами и судный день не наступил. Выждав минуту, я облегченно выдохнула и подошла к шкафу. Если не считать сменного комплекта постельного белья, внутри были пустые полки. Только на одной из вешалок висела какая-то одежда. Сняв с плечиков, я вытащила ее на свет и стала рассматривать. Это оказался черный китель, с воротником-стойкой и длинными развевающимися полами, наподобие монашеской сутаны. Оставив форму на спинке стула, я прилегла на кровать и позволила себе, наконец, расслабиться.

Мысли хаотично проносились в голове, отгоняя сон. Кто я теперь? Как долго пробуду здесь? Что дальше? Тысячи вопросов и ни одного ответа. Проворочавшись, но так и не уснув, я встала и хотела было выйти, но взгляд упал на лежащий на стуле китель. Наверное, нужно надеть. Зачем-то же его здесь оставили. Стоило только облачиться в него, как стало очевидно – он создан специально для меня. Длинные рукава, высокий воротник и узкие брюки под сутаной прилегали к телу словно влитые, надежно скрывая от посторонних глаз все синяки и ссадины, оставленные при жизни. Наглухо застегнув китель, я заплела волосы в тугую черную косу и стянула хвост лоскутом своих лохмотьев. Зеркала в комнате не было, но от чего-то я была уверена, что выгляжу так как нужно и, глубоко вдохнув, решительно отправилась в «Партиториум».