Томас Мьюр - Хроники Нового Света: Начало метаморфоз. Акт 1

– Милый, который час? Где вы шляетесь?

Помню, мои слова прозвучали с задержкой. Немного подумав, я набрал в грудь воздуха и ответил:

– Мы… мы сейчас в больнице, там, где когда-то работала Виола… По дороге домой нас ограбили… Джеффу выстрелили в живот.

– Что?! – оторопела мисс Райс. – Подожди, Мэтт… Это у вас приколы такие? Джеффри опять напился и подговорил тебя, да?

– К сожалению, нет. Он в операционной. Ты приедешь?

Знаю, что вы скажете: «О каких шутках может идти речь?» По голосу Елена сразу же поняла, что я говорил серьёзно… просто так работает психология: она искренне надеялась, что это была всего лишь хохма Палмера. На вопрос о приезде я услышал лишь заплаканное «да» и гудки. Одно это короткое слово позволило мне прочувствовать весь её страх.

По окончании телефонного разговора Брайан тактично поинтересовался:

– Что она сказала, друг мой?

– Сказала, что сейчас будет…

– Ну вот и первые хорошие новости, – протянул Гилберт, облокотившись на спинку софы. – Уверен, всё обойдётся и Джефф обязательно поправится. Поверьте мне, Мэттью.

По какой-то неизвестной причине я действительно верил фокуснику. Его голос звучал уверенно и убедительно, будто он знал всё наперёд. Сидя на диване, окружённые звуками собственных голосов, мы ждали Елену и рассуждали о том, как ей страшно ехать в больницу одной… о том, какие чувства её переполняют, ведь прямо сейчас Джеффри оперируют. Гилберт не отходил ни на минуту, успокаивал меня и говорил, что видел раны намного страшнее. «Люди сильнее, чем кажутся», – сказал он. «Если у них есть веская причина цепляться за жизнь, будь то друзья, любимые или неисполненные мечты, они не уйдут к свету раньше времени – проявят истинный потенциал разума и тела».

Не помню точно, сколько пришлось так просидеть, но знаю, что Елена добралась быстро. Стоило её увидеть, как на душе стало неизмеримо легче; мы побежали друг другу навстречу, и она заключила меня в крепкие объятия. Ни я, ни Райс не могли сдерживать слёз.

– Как он? Что говорят доктора? – спросила любимая, безуспешно пытаясь отыскать ответ в моих глазах.

Мимолётное облегчение тотчас сменила разрывающая боль, перекрывшая все пути к измученному разуму – я просто не понимал, что ответить. Будто напрочь забыл, как говорить. К счастью, на помощь вновь подоспел мой ангел-хранитель Гилберт. Он встал с насиженного места и выступил голосом онемевшего Мэттью Саммерса:

– Господина Палмера сейчас оперируют, пока ничего не известно. Опережая ваш вопрос касательно моей персоны, отвечу сразу: меня зовут Брайан Гилберт, я помог Мэттью и Джеффри добраться до больницы.

Елена внимательно осмотрела говорившего: её трепетный взгляд и прижатые к груди дрожащие ладони говорили сами за себя.

– Мистер Гилберт, спасибо за вашу помощь, мы будем обязаны вам до…

– Нет, нет и ещё раз нет! – перебил Брайан. – Думайте сейчас о Джеффе. Я просто помог вам. Как друг.

– Такие друзья сейчас редкость, – добавила мисс Райс.

Втроём мы сели на диван и продолжили ждать. Брайан Гилберт, судя по всему выполнявший годовой план по хорошим поступкам, снял свой дорогущий плащ и накинул на мою возлюбленную. Возражения девушки Брай успешно парировал, сказав, что ей он сейчас нужнее.

В таком положении мы просидели ещё несколько часов. Елена и я периодически вскакивали с места, ходили кругами или просто стояли, глядя на двери, ведущие в операционную. На какие-то мгновения нас занял разговор об охраннике, который на удивление легко пропустил её, но при этом задержал нас. Но лишь на мгновения… А дальше – снова сумасшедшая паника и пульсирующее по всему телу беспокойство. В итоге, чтобы хоть как-то отвлечься, я уставился на настенные часы и стал наблюдать за безмолвным течением времени. Разум подшучивал надо мной, периодически создавая иллюзию обратного движения стрелки. Каждая минута длилась, как час. В сознании всё всплывал тот самый момент, когда грабитель выстрелил в Джеффа… он повторялся снова, и снова, и снова… Амплитуда выстрелов становилась всё короче, дойдя до состояния сплошного непрекращающегося шума. Он терзал меня час, может быть, два… Помню лишь, что спасительная тишина в воспалённом сознании наступила, только когда врач вышел из операционной.

Я с надеждой бросился навстречу медику, но на полпути приметил его потерянный взгляд, от которого стало жутко. Сердце забилось с невероятной скоростью, казалось, оно вот-вот вырвется из груди и разорвётся прямо в воздухе. По лицу хирурга было отчётливо ясно: хороших новостей нет. Доктор удивился, увидев нас в коридоре: видимо, думал, что у него есть время подобрать слова и заумные определения. Подойдя почти вплотную, он опустил глаза и немного замялся… а затем стиснул зубы и сжал кулаки.

– «Сэр, мне очень жаль», – эти слова, произнесённые полушёпотом, прогремели раскатами грома.

Оглушение. Вот, что я почувствовал. Плач Елены, возникший на заднем фоне, затихал, превращаясь в едва различимые отзвуки. Собственное дыхание стало для меня чем-то чуждым и мерзким. На задворках разума образовалась чёрная дыра, засасывающая память о тех вещах, которые человек ощущает при рождении… запахи, звуки… Я лишился всех чувств, выпрыгнул из пространства и ненадолго очутился в пустоте. Пустоте, созданной одним коротким предложением: «Сэр, мне очень жаль».

Гилберт обнял Елену; вздрагивая всем телом, она продолжала рыдать у него на груди. Я смотрел на врача и с трудом, словно малый ребёнок, пытающийся выдавить из себя первый в жизни слог, бросил одно короткое слово:

– Что?

– Простите, у него было внутреннее кровотечение. Пуля задела жизненно важные органы, мы не смогли ему помочь. Если бы вы добрались чуть быстрее… Мне очень жаль.

– Что значит «вам жаль»?! – закричал я во всю глотку. – Где мой брат?! Что вы с ним сделали?!

Хирург наконец посмотрел мне в глаза.

– Я понимаю вас… но и вы поймите: рана оказалась очень серьёзной. Мы приложили максимум усилий, но, к сожалению, чуда не произошло…

Ноги свело судорогой. Поддавшись неумолимой мощи гравитации, я рухнул на колени. Клыки тысячи змей пронзили мою кожу, впрыскивая яд, заполняющий собой каждую клетку тела. Отрава циркулировала по сосудам, не встречая никакого сопротивления на своём пути. Вот она – горечь утраты. Её издевательски-глумливое жадное воплощение пиршествовало моей плотью, наслаждаясь каждым ломтиком этой агонии.

Брайан Гилберт, человек, знавший Джеффа считанные часы, плакал. Он еле слышно ронял слёзы и крепко обнимал Елену, которая, утробно рыдая, выкрикивала его имя и умоляла солгать ей. Сказать, что всё это розыгрыш, неудачная шутка, подстроенная Палмером, который сейчас как ни в чём не бывало выйдет к нам. Терзающие крики буквально насквозь пронзили весь этаж. Я неистово завопил и со всего маха ударил кулаком по полу. Удар был настолько сильным, что от него на плитке осталось размазанное кровавое пятно. Увидев его, я врезал ещё раз. И ещё. Мне хотелось почувствовать боль, способную затмить агонию, но осколки кафеля, впивавшиеся мне в руку, ни на йоту не могли приблизиться к тому, что я чувствовал внутри себя. Врач опустился на колени и попытался успокоить меня, но я оттолкнул его в сторону и продолжил с криками колотить пол.