Леди Дракнесс - Когда сказки превращаются в кошмары. Часть 2. Феечка

В большом мягком, обитом бархатом кресле, вытянув ноги в шерстяных полосатых носках и завернувшись в клетчатый плед, сидел немолодой седоволосый мужчина. Его лицо, несколько простоватое на вид, тем не менее сохраняло следы прежней привлекательности, морщины едва тронули его, как будто художник слегка обозначил их на холсте.

Рядом, вытянувшись на шкуре во весь рост, опершись лапой о красную атласную подушку, лежал огромный пушистый черный кот. В его круглых желтых глазах весело и таинственно отражались всполохи пламени, что танцевало в камине захватывающий танец фламенко… Черные вертикальные зрачки больших глаз то расширялись, то снова суживались. Одно ухо стояло торчком, другое было чуть прижато к голове. Кончик длинного хвоста слегка подрагивал.

Кот с интересом рассматривал свою лапу с черными матовыми подушечками и длинными прозрачными черно-серыми когтями, которые он то выпускал, то снова прятал. Отчего лапа то ощетинивалась острыми, загнутыми кинжалами когтей, глядя на длину и остроту которых любому становилось не по себе, то снова превращалась в мягкую и бархатную, демонстрируя мягкость и беззащитность существа, к части тела которого она относилась.

Справа от него на мраморном полу лежала черная фетровая с широкими полями шляпа и стояли черные кожаные на тяжелой кованой подошве ботинки, чем-то напоминающие ковбойские. Рядом с ними стоял обитый бархатом, с резной спинкой и толстыми витыми ножками стул, почти исполинских, по человеческим меркам, размеров, на котором был небрежно брошен черный кожаный плащ. Прислоненный к ножке стула, в коричневых кожаных ножнах стоял меч.

Кот со вкусом потянулся и от души зевнул, показав красный шершавый язык и обнажив острые, безупречно белые зубы, клыки которых были размером с указательный палец взрослого играющего на фортепиано мужчины. Отчего до наблюдателя, если бы он был в этой комнате, дошла бы простая, но ясная мысль о том, что хоть зал и был исполинских размеров, как и камин, и мебель в нем, но и кот был отнюдь не маленьким зверем. Зверем, скорее, вызывающим испуг, чем умиление и желание его погладить. Если какое желание и возникало, глядя на него, то это было желание бежать как можно быстрее и как можно дальше, не оглядываясь, в надежде, что тобой не заинтересуются и не ринутся следом.

Тем временем кот лег на живот, вытянул лапы вперед и, положив на них черную лохматую голову, немигающим взглядом уставился на огонь. Одновременно с этим человек бесшумно встал с кресла, чуть косолапой походкой подошел к камину и подбросил в него пару поленьев. Затем снова вернулся обратно, чуть кряхтя, уселся в кресло и поплотнее закутался в плед.

Кот вспоминал, не отводя чуть прищуренных глаз от огня: «Все началось с любви… Да-да, с нее с самой… Он очень любил умершего хозяина. Не той преданной, всепоглощающей и не рассуждающей любовью, что любят собаки. Когда тело выполняет свои функции лишь для того, чтобы быть рядом с человеком, чтоб ловить его взгляд, улавливать и исполнять его малейшие желания, отдавать ему себя всего целиком и полностью, не рассуждая, прощать ему все и… не жить, если Хозяин уходит за Грань…

Н-е-ет, коты любят по-иному. Не теряя себя, не уронив достоинства, видя все несовершенства человека. Они принимают его со всеми его недостатками, относясь к ним снисходительно свысока, ограничивая самого себя в свободе, чтобы быть рядом с человеком. Чтоб лежать рядом с ним на кровати, успокаивая его мурлыканьем. Чтоб ловить для него мышей, заботясь о сохранности его еды. Чтоб забирать его проблемы, переваривая их и иногда болея вместо него.

Не будь этой любви, кот просто б ушел в лес, на вольные хлеба, после смерти хозяина. Но он остался. Остался, потому что очень любил своего человека, а человек очень любил своего детеныша. Так что ради этой самой любви коту пришлось взять на себя заботу о потомстве Хозяина, ставшего сиротой и выставленного братьями из дома. С этого все и началось…»

Кот поскреб когтями ковер и чуть изменил позу. О детеныше принято заботиться. Котам требуется одно, а людям немного другое. Так что человека было нужно обеспечить домом, едой, положением в обществе и женщиной для воспроизводства потомства. Для последнего вполне себе подходили король и его дочка. А вот с первым было посложнее… Свободных богатых домов в округе не наблюдалось. А Кот не был бандитом, и потому выгонять из дома какого-то знатного дуралея с его потомством ему претило. Но и обеспечить домом человека было надо. Что делать?

По зрелым размышлениям, оставался лишь один вариант: Великан-Людоед. Тут тебе и дом, и положение, и еда, и благое дело… Можно и о Принцессе подумать. Так что план созрел быстро. Остальное было делом техники: новый хозяин был простофиля, в принципе обалдевший и от свалившегося на него горя, и от подлости братьев, и от… говорящего кота. Так что убедить его придерживаться кошачьего плана не составило большого труда.

Король же просто был дурень, впавший в ступор от вида говорящего животного и усиленно соображавший: не сильно ли он перебрал вчера?.. И почему, если перебрал, явилась не белочка, а кот?

Так что этот тоже особо не сопротивлялся. Его, как говорится, можно было брать голыми лапами… Оставался, собственно, сам Людоед. И в этом была загвоздка. Нет, не в том, что он был Великан, а в том – что Людоед. Что освобожденную эту Энергию надо было переварить и не дать взять над собой верх. В противном случае людоедом бы стал он сам. С такой энергией трудно совладать в принципе, еще труднее, если по натуре ты хищник, а уж с тем Потоком, который проходил через Великана, и подавно. Так что трогать Людоеда было, конечно же, верхом неразумности.

Кот вздохнул и перевернулся на спину, чуть поджав задние и вытянув передние лапы, свернул кончик хвоста бубликом: «Неразумно – да. Чревато – очень. Но… близилась осень, хозяйский детеныш мерз и хотел есть. Работы не было. Денег тоже. И потому… Людоед».

Нет, в принципе, все прошло как по маслу: великан был съеден, хозяйский детеныш пристроен. И вроде бы никаких последствий не наблюдалось. Никаких левых желаний. Так что Кот с удовольствием грелся на солнышке, охотился за мышами, флиртовал с кошками… Одним словом – жизнь наладилась, и все пошло своим чередом.

Все шло своим чередом ровно год. А через год, в один из осенних промозглых дней, слушая, как завывает ветер в печной трубе, Кот понял, что сегодня ночью он будет охотиться на… человека. Вот так.

Кот снова перевернулся на живот и свернулся калачиком, чуть прикрыв пушистым хвостом нос. Выход? А никакого выхода нет. Энергия Людоеда спокойно текла внутри него широким потоком, и этот поток требовал человечины. И совладать с ним не было никакой возможности. Оставалось только… Ну да – любовь. Кот не мог ни причинить боль человеку, ни подвести его под подозрения. А ведь начни пропадать люди в округе, и соседи тут же бы вспомнили, чей это замок… И сначала б это были только слухи… потом вилы… и факелы.