Амира Чулкова - Шесть раз кошмар

Ох нет, нужно срочно уходить отсюда, пока они не направились ко мне для разборок.

Я встала с лестницы и побежала в свою комнату.

Ничего я не ленюсь – наоборот, я очень стараюсь, но у меня не получается, а почему, не знаю. Хорошо хоть, папа обо мне думает лучше, чем мама. Отец всегда был на моей стороне, а маму, кажется, раздражает, что папа верит в меня.

Родители обсуждали поступление Генри. Отец хочет, чтобы брат учился в России, в Московском международном институте. А мама не хочет, чтобы Генри уезжал так далеко от нас. Мы с Айви любим поиздеваться над старшим братцем, называя его «мини-Генри» или «маменькиным сынком». В детстве Генри это здорово раздражало, а меня забавляло, потому что он превращался в красный помидор. Увы, к сожалению, Генри очень быстро повзрослел и перестал реагировать на подколы. Он пошел в нашу маму, бабушка рассказывала, что она была такой же серьезной, как Генри. Ну точно – маменькин сынок.

– Катрин…

– Ой! – вскрикнула я от неожиданности.

– Прошу прощения, Кэти, что напугал.

– Да все нормально, пап. Ты что-то хотел? – спросила я, стараясь не выдать, что слышала их разговор.

– Да, Катрин, мы с твоей мамой интересуемся одной темой…

– Какой темой? – перебила я

Молчи не выдавай себя!

– О том, нашла ли ты себя…

– Не понимаю, что?

– Ну, кем ты себя видишь в будущем?

– Я думала над этим… – Боже, что мне сказать?

Стоп… я замечаю тень в коридоре. Да, конечно, мама нас подслушивает, но это ей ничего не даст.

– Конечно, я думала над этим и наконец решила, кем я стану… – Отлично, Катрин, теперь засекреть информацию. – Но я не знаю, стоит ли сейчас об этом говорить…

– Ты можешь сказать, я всегда поддержу тебя.

– Хорошо, пап, я скажу, но обещай никому не говорить об этом. Пожалуйста, это очень важно для меня.

Ну же, папа, я знаю, что ты меня не подведешь. Тебе прекрасно известно, что мама стоит за дверью, но ты всегда держишь тайны.

– Катрин, прости, я тут вспомнил, мне надо кое-что сделать по работе. Быстро закончу свои дела, и мы с тобой поговорим, хорошо, милая?

– Да, пап, конечно, ты можешь не торопиться.

Вот! Нисколько не сомневалась, что папа меня не предаст, а вот мама наверняка возмущена. Ну и ладно.

Время уже почти полдевятого. Спать не хочется. Папа так и не появлялся, наверное, из-за мамы. Мама хочет все разузнать, чтобы потом меня судить.

Но что, что я могу сделать? Как мне жить? Смогу ли я быть счастливой? Будет ли со мной все хорошо?

Вопрос за вопросом у меня в голове. Каждый день я хожу с этой ношей в сердце. Звезды вокруг гаснут во тьме, в моем неспокойном мире. Я так хочу жить без этих соленых слез, без нескончаемого страха за свою судьбу. Надежды гаснут, как и мечты, потери и страхи зажигают во мне грусть. Боль мне как старый друг, она навещает меня уже очень давно. Жизнь моя бесценна, однако она не имеет ценности для других. Жаль, что все вокруг даже не пытаются друг друга понять. Но что поделать, мир жесток. И как только Земля нас всех носит? И как после этого мы посмотрим в глаза Богу? Не удивительно, что Вселенная не симметрична, а ведь если бы она была идеальной, то все бы себя переоценивали еще больше…

Закрыв блокнот, я ложусь. В этом блокноте записаны все мои мысли, которые иногда превращаются в бессмысленные стихи. Я не знаю, к кому обратится за помощью, поэтому пока что все записываю. Мне не становится легче от этого, но и не вредит мне.

Глаза начинают слипаться, папа так и не пришел, но это не страшно, хотя… я жду его прихода.

Раздается легкий стук. Я встаю, подхожу к двери, открываю ее и вижу папу в ночном халате

– Мама уснула? – спрашиваю я.

– Я так и знал, что ты догадаешься, – с улыбкой говорит отец.

– Догадаюсь о чем, пап?

– О том, что твоя мама очень… эээ… любопытная.

– Это было очевидно, ее тень была видна в коридоре.

Отец рассмеялся

– Катрин, и в кого ты такая внимательная?

– Да? А мама обычно говорит, что я на все отвлекаюсь.

– Именно это я и пытаюсь объяснить твоей матери уже много лет – что ты очень внимательная. Но у твоей мамы свое видение.

– Это ужасно! Пап, я не лентяйка, я правда стараюсь…

–Т-с-с… наша спальня в двух шагах, хочешь, чтобы мама проснулась?

– Ой, прости.

– Ничего. Давай-ка лучше пойдем вниз, на кухню, например.

– Папа, после шести есть нельзя, – смеюсь я.

– Хорошо, тогда в гостиную.

– Нет, у меня есть идея получше, следуй за мной.

Я привела его к фонтану с лебедем.

– Хм… Ma bonne année mille neuf cent vingt-huit , мой счастливый тысяча девятьсот двадцать восьмой год, – перевел отец надпись.

– Я здесь гуляла в первый день после переезда, пока вы были в магазине.

– И как тут, хорошо?

– Да, очень хорошо и красиво. Пап, скажи, мама меня вообще любит? – Я не смогла скрыть слез.

– Катрин, ты что! – отец крепко обнял меня. – Никогда так не думай, мама тебя очень любит, выбрось дурные мысли из головы.

– Тогда почему она считает правдой то, что думает обо мне, хотя на самом деле это неправда?

– Кэти, не буду скрывать, я не знаю, чего именно хочет от тебя твоя мама, но как человек, который знает ее двадцать лет, скажу тебе так. Она всегда желает лучшего для своих родных и близких, и тебе как дочери она тоже желает наилучшего. И да, она любит тебя, очень сильно любит.

– Я и люблю ее, папа, и тебя тоже!

– А я люблю тебя, Катрин, – сказал папа и снова крепко меня обнял.

– Ладно, Кэти, уже поздно, пойдем-ка спать.

– Хорошо.

Хмм… вот странно, мы же хотели поговорить об одном, а поговорили совсем о другом. А еще жалуемся, что нас никто не слушает, – может, это мы чего-то не договариваем?

– Это просто!.. – послышался голос мистера Логмана.

– Подростки очень любят спорить и выдвигать всякие аргументы… – а это уже мисс Куинси.

Я лечу в какой-то серой пустоте.

Везде серые двери разных форм и размеров, почему-то подвешенные на ниточках.

– Взрослые прям как дети… – это Энн.

– Безалаберная лентяйка!… – мама.

Что со мной?

– Ай! – вскрикнула я

и упала на землю; все вокруг было в сплошном тумане.

– Смогу ли я быть счастливой?..

– Боль мне как старый друг…

Теперь это мой голос. Как странно, что все это значит?

– Ой! – боль в сердце была просто ужасной.

Неожиданно из тумана выступили четыре силуэта; они медленно двигались ко мне, а вдали виднелся еще один силуэт, намного выше. В серебристом лунном свете я узнала все свое семейство.

– Мама?

Мамин взгляд был полон разочарования.

– Папа?

Взгляд отца был полон жалости.

– Генри?

Брат недоверчиво смотрел на меня.

– Айви?

Взгляд моей сестры был полон страха и отвращения. Неужели она боится меня?

Неужели я причина всех разочарований, жалости, недоверия и страха?