Борис Левандовский - Бабай

– Это ж надо! Толкаю пилюли чуть ли не вагонами, а в собственном доме даже нет аспирина, – покачал головой Левшиц, – Схожу, конечно. Только за таблетками, или что-нибудь еще?

– Естественно, – Валерия улыбнулась впервые за утро, – У нас закончился сахар, спагетти, молоко…

– Ладно, я понял, – спешно закивал Михаил, пока Валерия не добралась до двузначных чисел.

– … и сосиски.

– И мороженого! – вякнул Назар.

– И ремня, – сказала Валерия, – Шнель! – она вытолкала из комнаты впереди себя Левшица-старшего, – Я хочу, чтобы он быстрее принял аспирин, – а сама отправилась на кухню готовить легкий завтрак и чай с малиной для Назара.

Возвращаясь домой с пакетом из гастронома в руке и двумя упаковками шипучего аспирина в кармане, Михаил Левшиц размышлял над ночным кошмаром сына.

Ведь был еще его вчерашний визит в детскую за стулом, вечером, когда ему показалось… В комнате Назара у него возникли те гнусные ощущения, которые он списал на перемену обстановки, послеотпускной синдром и прочее. А еще тот странный случай шесть дней назад сразу после переезда, когда Назара буквально пулей вымело в коридор, и он был чем-то сильно напуган.

Сейчас эти воспоминания породили в нем даже не тревогу, а какой-то до нелепости глубинный трепет. Словно… Нечто подобное ощущает человек, впервые идущий узнать свое будущее у гадалки, но не верящий во все эти штучки-дрючки. Это-то и было занятнее всего.

Но комната Назара действительно внезапно перестала ему нравиться.

Возможно, дело в радиации? А ведь – черт возьми! – в стране, где после взрыва атомной электростанции всяким предприимчивым недоумкам позволяется растаскивать во все стороны запчасти с грузовиков, совершивших односторонний рейс с командой смертников в агонизирующий Чернобыль – такое было еще как ВОЗМОЖНО!

Он отлично запомнил один телерепортаж о десятилетнем мальчишке, за два месяца попросту увядшем без видимых причин и в конце концов, находясь в тысяче километров от места катастрофы, скончавшемся… от лучевой болезни! Потому что при изготовлении бетонного блока стены, возле которой стояла его кровать – среди арматуры застряла одна из таких вот железяк…

Левшиц даже сбился с шага.

Семья того ребенка тоже едва успела переехать на новое место, и Назар так внезапно заболел… И еще в самом начале ему показалось, – нет, он был абсолютно уверен – что детская находилась в той комнате и раньше, хотя у прежних жильцов детей вроде бы не было, а они, судя по бумагам, оставались единственными хозяевами с момента постройки дома.

Спокойно! – осадил он себя тут же. – Во-первых, их нынешний дом был построен в начале семидесятых, когда в мире было гораздо больше хорошего и значительно меньше дерьма, а подобные штуки еще знали свое место. Болезнь Назара? Это куда сильнее напоминало самую обычную простуду, грипп или, как полагала Валерия, ангину – чем лучевую болезнь, отравление радионуклидами и тому подобное. А что касалось бывших хозяев квартиры, они запросто могли отправить детей к кому-нибудь из родственников на время каникул, и вообще – это не его дело.

Однако сразу возникла другая версия – повышенная токсичность. Что если при последнем ремонте в комнате использовались непригодные для жилья материалы? Например, какая-нибудь краска, содержащая вещества, способные вызывать негативные психические реакции.

Но как тогда быть с Валерией? Если бы у нее возникли проблемы подобного рода, она обязательно с ним поделилась бы, вот в чем дело. Или, может, данные токсины как-то иначе воздействуют на женский организм? – они с Назаром это чувствуют, а она нет. Вчера он попытался завести с ней разговор о комнате сына… Должно быть, выглядел последним идиотом.

Левшиц вдруг обнаружил, что стоит перед стеклянным ларьком и с интересом разглядывает выставленные на витрине ряды пачек сигарет.

Ужасно хотелось закурить.

Он бросил шесть лет тому назад по настоянию и самоотверженной поддержке Валерии, которая за всю жизнь не выкурила ни единой сигареты, но, казалось, бросала тогда вместе с ним. А теперь он стоял перед красочными рядами зелья, испытывая такую тягу, словно выбросил последнюю сигарету шесть часов назад.

Пока он заторможено колебался, стоит ли начинать все сначала, вперед протиснулся тип без возраста в затасканном до дыр спортивном костюме, от которого даже со спины убойно разило махровым перегаром, мочой и чем-то вроде тухлой рыбы. Повелитель пробок, – как называл про себя Левшиц алкоголиков, не саботирующих процесс. Тот оперся острым плечом о ларек и сунулся в окошко.

– Тебе чего? – брезгливо бросил продавец, – Здесь только штучный товар. Наливают через дорогу.

Алкаш прохрипел нечто замысловатое, недоступное пониманию простых смертных, и вопросительно замер. Его даже перестало шатать, будто он ступил с палубы неустойчивого судна на твердый берег.

Ларечник замахал руками и раздельно проскандировал:

– Моя по-чукотски не понимать! Наливать через дорога!

Дабы наконец прояснить ситуацию, алкаш полез себе за пазуху и извлек наружу завернутый в какую-то грязную тряпицу аудио-плейер.

– Хиляй отсюда, – беззлобно отмахнулся ларечник.

Тот разочарованно запихал сверток обратно, заинтересованно было глянул на Левшица, но молча отчалил через дорогу, определив наметанным глазом, что Михаил Левшиц уже утерян для паствы.

Проводив алкаша взглядом, Михаил подумал, что умник, пустивший в ход фразу, будто истина ведома лишь сумасшедшим и алкоголикам, либо ни разу в жизни не встретил настоящего повелителя пробок, либо – попросту был дураком.

– Я вас слушаю?

Левшиц повернулся к окошку.

– Две пачки «дирола».

После обеда Назару пришлось вызывать неотложку. Сперва температуру удалось сбить аспирином, но вскоре она подскочила до тридцати девяти.

– Они скоро приедут, – сообщил Левшиц, вернувшись в комнату.

– Надеюсь, это не дифтерия, – Валерия ни на шаг не отходила от сына, часто меняя ему смоченные в уксусном растворе марлевые примочки на лоб.

– Сомневаюсь, – попробовал успокоить ее Левшиц, – ему делали все необходимые прививки. Помнишь?

– Я слышала, некоторые дети все равно болеют, – возразила Валерия, – В относительно легкой форме, но…

– Может, стоит позвонить родителям?

– О!.. Только этого мне сейчас не хватало, – закатывая глаза, саркастически хохотнула Валерия, – Меньше всего мне нужно, чтобы кто-то начал метаться под ногами, причитая и навязывая мудрые советы.

Назар с подушки наблюдал за их разговором, будто сквозь горячее марево, обволакивающее его упругим коконом, приглушающим звуки – скорее даже, делающим те какими-то притупленно-звонкими, как в маленьком помещении с голыми стенами – но усиливающим обычный свет до рези в глазах. Прикосновение холодной марли отзывалось во всем теле приятным легким ознобом, растекающимся ото лба к ногам.