Павел Мамонтов - Людолов. Мужи Великого Князя

– А, да. То дело привычное, чай не орда степная.

– Не орда, – подтвердил охотник, на миг, нырнув в воспоминания. – А чего хозяин твой будто на иголках?

– Он мне не хозяин, – мягко, но твёрдо, сказал Борча и сплюнул. – Даже не наниматель. Можно сказать, мы с ним урядились, что если товар довезём, то долю от добычи я получу.

– От добычи, – повторил Людолов и улыбнулся.

– Да, понимаешь, надоело по шляхам да трактам кататься, вот думаю, ещё пару караванов сопровожу, и с накопленными деньгами на земле осяду. Думаю, где-то на Закате землицы взять. Там орды под боком – нету.

Людолов продолжил слушать речь охранника, на этот раз, слушая с участием, иногда одобряя кивком ту или другую фразу Борчи.

Тот продолжал неспешный монолог, всё больше радуясь, что разговор налаживается. Ну а что, хоть Нелюдем его за глаза кличут, так и пусть – зато он в ближниках у князя! А такая дружба всем может пригодиться.

– Может, привал сделаем? – предложил Борча. – Солнце уже за маковку перевалило.

– Нет, – впервые за долгое время обронил слово, Людолов. – До заставы доберёмся, там отдохнём.

– Что ж, тоже, верно, – согласился охранник. – Быстрее приедем, быстрее со всем разберёмся.

Борча взял с пояса фляжку, отхлебнул, протянул Людолову:

– Из Тамани, пусть и разбавленное. Будешь?

Охотник отрицательно мотнул головой.

– Как знаешь. Пойду купчику нашему скажу, что да как – пусть не волнуется. До заставы, так до заставы. Вех, побудь рядом с гостем, чтобы не скучал.

Борча уехал к первому возку, а к Людолову подъехал скуластый крепыш, чьи глаза почти утопали в глазницах.

– Хорошо вам с таким батькой? – изрёк Людолов, с улыбкой, дружески похлопав отрока по плечу.

Вех будто и не удивился, ответил тоже с улыбкой:

– Хорошо.

И захрипел, когда кривой нож Людолова вонзился ему в шею. В самый низ, где белела полоска более светлой кожи, почти такая же, как у Борчи.

Охранник, что ехал рядом с возничим на второй телеге, в этот же момент уткнулся в упряжь лошадей, захрипев и забулькав. Из шеи чуть пониже затылка у него торчал метательный нож.

Охранник на третьем возке ехал совсем рядом с ними, и услышал знакомый хруст, с каким сталь пробивает хрящи, мясо и кость, но успел лишь привстать перед тем, как увидел что-то ярко-блеснувшее перед глазами.

Людолов хоть и бил с левой руки, просёк лицо воину и разрубил всю височную кость, затем толкнулся свободной рукой от луки седла, ногами от стремян, и легко взмыл в воздух. В полёте, используя силу своего толчка, освободил саблю из разрубленной головы, и мягко приземлился на груз в возке. Там было что-то мягкое – может, в самом деле, шерсть или шкуры.

Охранники на возках уже вскочили, замахиваясь сулицами, конники потянули из ножен клинки, а двое взялись за луки. И тогда Людолов завыл по-волчьи, мощно, с прирыком. Завыл протяжно и страшно, как целая стая голодных зверей лютой зимой. От такого звука в животе сразу пустеет и становится холодно, а руки-ноги предательски слабеют.

Воины может, и совладали бы со своим страхом, но лошади не смогли – встали на дыбы, забили копытами, заржали и только Бес стоял как вкопанный – он и не такое слышал. И видел.

Людолов увернулся от сулицы, брошенный со спины. Охранник перед броском второй замешкался, не того ожидал, бросая в спину, и Людолов сам прыгнул к нему на последний возок. Через один удар сердца рука с зажатой в кулаке сулицей упала в дорожную пыль, а следом за ней свалился и ее хозяин, захлёбывающийся кровью из распоротого горла.

Людолов хищно огляделся, скорее не увидев, а почуяв, отреагировал, приподняв плечо – о плотную вязь доспеха на нём бесполезно звякнул метательный нож. Пеший молодчик остался последним, остальные конной толпой, уже мчались к месту бойни, вознамерясь порубать княжьего слугу. Купца и возницу как ветром сдуло с телег – попадали на тракт и спрятались под возками.

Зояр и Быструн, только-только успокоившие коней, тут же были атакованы людоловом, действующим со стремительной грацией рыси. С невероятной сноровкой, походя, Нелюдь выдернул из чехла у седла громадную датскую секиру.

Зояр развернул и пришпорил коня, что правильно, поскольку у него в руках был лишь лук, а вот Быструн поднял щит, достав с пояса топорик. Зря он так поступил – людолов оттолкнувшись от возка, рубанул вкруговую, так что воздух завыл, вложив вес тела в удар по щиту. Тяжелое лезвие как лозу, прорубило щит и, не останавливаясь, ударило в голову. На Быструне был шлем, и секира не просекла лоб, а лишь оставила вмятину – хрустнули позвонки, и оглушенный вылетел из седла.

Людолов мягко упал на землю, обернулся. К нему спешили пятеро всадников: трое ошую* 12 12 Ошую – т.е. слева; одесную – т.е. справа. , двое одесную. Справа к нему рвался Борча с одним наездником, как раз мимо Беса. Людолов коротко переливисто свистнул, по-особому, как мог только он. И жеребец словно взбесился, причём всеми четырьмя копытами: сначала мощно лягнул назад, от чего лошадка переднего всадника кувыркнулась вперёд, а сам охранник перелет через ее голову – хряскнули кости и человек остался лежать там, где упал. А Бес моментально встал на дыбы, замолотил передними ногами в воздухе. Борча тоже махнул саблей пару раз, пытаясь отбиться от осатаневшей скотины, но получил удар копытом в грудь и свалился с коня.

Против Людолова остались трое всадников и один пешец. Последний принялся скакать горным козлом, с возка на возок, стараясь быть дальше от охотника. От стрелы в лицо Лют закрылся плоскостью топора. От стрел со спины, из лука уехавшего Зояра, его защищала лошадь Быструна. А вот всадники впереди не спешили атаковать. Видимо сообразили, что на тесной дороге, без разбега у них не будет преимущества перед здоровяком и его здоровенной секирой.

Лучник, привстав в стременах, метал одну за другой, стрелы. Оставшиеся всадники стали разворачивать коней. Пешец тоже застопорился, оглянулся на своих уезжающих друзей, и тут же получил метательный нож в глотку. Не глядя более на него, охотник бросился в погоню за всадниками.

На бегу он увернулся от одной метко пущенной стрелы, вторая прошла по касательной и застреляла в кольчужном рукаве, затем Людолов ловко принял в сторону от лягнувших в него копыт. На лошадку он не обиделся, животное есть животное, а он и впрямь ведь страшный. А вот её наездника он рубанул по ахиллу. Его вопль уже был в спину, Лют ринулся дальше. Поднырнул под укол копья, перехватил его, потянул на себя, и воткнул засапожник в пах её хозяина. После чего от души хлопнул по крупу лошади, та взяла в галоп и почти сразу столкнулась с лошадью лучника.

Робкая тень, за которой он наблюдал краем глаза, оказалась рядом. Он, не глядя махнул своим страшным топором, и воин на возке лишился обоих ног ниже колен. Лучник меж тем бросил затею, попасть в Нелюдя из лука, развернул и пришпорил коня – прочь от этого дурного места! Тогда княжий охотник подобрал копьё, которым его хотели попотчевать, длинное и тяжелое, явно для всадника и неудобное для метания, но уж что было. Запрыгнув на возок, на котором всё ещё вопил воин, молотя обрубками по грузу и заливая чехол кровью, княжий слуга примерился и, с хеканьем, метнул копьё. Оно попало точно во всадника. Могло и не убить, поскольку у того на спине висел щит, но засело в нём крепко. Лют выдохнул сквозь зубы, тут же услышал треск рядом. Отпрыгнул, даже не видя опасность. Оказалось, что из залитого кровью чехла, натянутого над грузом, торчало копьё.