Zak Dummy - Когда богу стало скучно. Том 6

С этой мыслью, в которой даже в такой момент, ставлю себя на второй план, я как-то иронично улыбнулся, а тем временем Гноми массивной ногой уже выбил входную дверь в кабинет Главы.

Прошло мгновение прежде, чем наши пистолеты разразились выстрелами, а в маленькой комнате, запахло смрадом крови, смешанным с порохом.

––

И вновь дождливый день. Последний в этом году, знаменующий собой конец осени, но в тоже время давая начало Зиме. Белой настолько, что её в главе учебников по истории детям будут рассказывать об этом холодном периоде, продлившимся целый год, как “Кровавый снег”.

Именно этот период будет самым щедрым на смерти людей, которых позже назовут героями благодаря, которым человечество всё же смогло построить фундамент, чтобы следующее поколение начало давать отпор монстрам, которые из года в год, становились только сильнее.

Извините, отвлёкся, просто хотелось рассказать вам, насколько важную веху истории вы имеете честь наблюдать.

А теперь к тому дождливому дню. Там, среди разрушенных зданий, под одним мостом, где уже как годы не течёт вода, но земля всё так же влажна и покрыта зеленью, капли дождя, смывают с них кровавый след, заставляя его навеки исчезнуть в земле, будто бы пытаясь скрыть улики, нет не так. Будто бы сам бог, хочет стереть признаки жизни одной высокомерной троицы, посмевшей пойти против него.

Да, может быть и правду всё так. Если приглядеться, среди глыб одного из недавно разрушенного здания, можно увидеть красное пятно. Вот подходим ближе, красное пятно, приобретает очертания, но ещё не понятно, что это.

Ещё с десяток шагов, и уже ясно, что пятно, это на самом деле рука, с которой ещё стекает кровь.

Эта рука человека, который только пару часов назад дышал. Я сам был тому свидетель, я видел, как несли сюда его бессознательное тело, как и тела двух его приспешников.

Их одежда оставляла след на влажной земле, люди, облачённые в чёрные и белые робы, переругивались друг с дружкой, используя такие словечки, которые не должны использовать последователи бога.

Они, сменяя друг друга дошли до этого место, но их робы уже полностью промокли, а они все уже были на взводе. Не понятно, зачем им надо было идти именно сюда. Можно было избавиться от них и в более близком месте, но они не могли. Ведь это был приказ архиепископа. Они не могут ослушаться воли человека, чьими устами говорит сам бог.

Этот благоговейный трепет, скрывает от них самых же, страх перед этим человеком.

– Ебанный рот, брось его уже там.

Закатав чёрный рукав, один из последователей сжал кулак. Дождавшись пока все три тела не окажутся возле одного из зданий, он рывком вытянул руку и шёпотом, что-то проговорил.

Рядом с его кулаком, преобразовался пар, а капельки воды начав замерзать, попадали с хрустом на землю, разбиваясь на мелкие кусочки.

В середине ладони, закрутился с бешенной скоростью ледяной снаряд, понижая температуру вокруг.

С рта призвавшего шар пошёл пар. Никто из десятка последователей за его спиной не проронил и слова.

Спустя секунду молчания шар со скоростью пули влетел в фундамент уже начавшего провалиться здания.

Щелчок мужчины в чёрном робе дал начало белому взрыву, заставившему с грохотом здание обрушится, оставив после себя след зимы, который смылся уже через пару минут, в отличии от последствий.

– Уходим.

Не обращая внимания на раболепные возгласы всех позади стоящих последователей, он величественно развернувшись, направился обратно в лагерь, оставив три трупа так и лежать в могиле, созданной специально для трёх героев, которых в учебниках истории, к сожалению, не будет места.

История просто поглотит их, не оставив и следа, но вы пожалуйста запомните. Я не настолько высокомерен, чтобы просить вас запомнить всех троих, но хотя бы одного. Парнишку, которому не исполнилось и восемнадцати и чья рука, словно всё ещё желая жить торчит из груды камней.

Запомните его и то, что он хотел сказать вам символами, вырезанными у него на руке. Подумайте о мыслях человека, о том, что он оставил после себя.

“М = Ч”

––

“Ненавижу, ненавижу”

Зубы, точно ножи, стачивают друг друга, издавая чуть ли не металлический звон, ногти, только недавно постриженные перед очередной экспедицией, четно пытаются впиться в старую стену. Ярость притупила боль, я лишь недавно заметила, как с ногтей потекла кровь, но это не остановило меня.

Нет, даже приободрило. Это как раз доказывает мою злость. Доказывает то, что я сейчас чувствую – эта истинная ярость, не придуманная мной.

– Хильда. Почему?

Стерев уже неизвестно какой по счёту раз, подступившие к покрасневшим глазам слёзы, я продолжаю наблюдать за дверью в номер, где Хильда живёт с тем больным трансвеститом.

– “Извини, Роберта”

Как сейчас помню те её слова, но лицо… Оно размыто, да и большая часть скрыта за длинными волосами, что так ласкали меня после пробуждения. Только благодаря их мягкости и приятному запаху, я могла, не страшась просыпаться, осознавая, что через час мне надо будет выходить туда, где я могу умереть.

“Почему, Хильда? У нас ведь было всё хорошо. Тебя ведь всё устраивало”

Уже час прошёл, как они вошли в номер. Тот больной уёбок, как всегда без единой эмоции на уродливом лице, а Хильда. А она…

“Улыбалась. Я никогда не видела у неё такое лицо… Оно было радостным? Да… но тогда, что было со мной? Неужели она притворялась?”

Сердце болезненно кольнуло лишь от одной мысли, ноги задрожали, а грудь так болезненно сдавило.

“Нет. Не может быть такого. Она ведь мне говорила”

Пытаясь прекратить дрожь, похолодевших губ, я прикрыла их рукой, а тем временем в голову полезли воспоминания.

– Я люблю тебя.

Я, улыбаясь, лежа на её мягких бёдрах, говорю ей это.

– Люблю, Хильда.

Обняв её, я продолжаю повторять эти слова, уткнувшись в её мягкую грудь, а она гладит мои волосы.

Снова и снова, многочисленные окна воспоминаний открылись в сознании, поочерёдно подступая к глазам. Чем больше я смотрела, чем больше наблюдала, тем хуже становилось.

“Она никогда не говорила прямо, что любит меня”

Ещё с десяток окошек и я больше не смогла сдержать дрожь и мурашки, что так предательски взошли над кожей. Ноги уже и вовсе подкосились, уронив тело на пол.

“Лицо. Как же я не замечала этого прежде? Оно несчастно? В нём не было даже намёка на ту радость, что у неё сейчас. Почему? Что я сделала не так?

Я ведь давала ей всё, что она хотела. Не упрекала ни в чём. Я любила и продолжаю любить сильнее, чем то мерзкое животное. Но тогда почему она ушла к нему?

Почему извинилась тогда и просто ушла? Что я сделала не так?”

Нерешительно шагнув в сторону двери, не понимая зачем, я дрожащими губами вдохнула воздух. Такой затхлый и тяжёлый.