Мария А. Петрова - Настоящая фанатка. Умертви грех

Деревня Салем, 1692 год

Лошадь фыркала, ей не по душе было месить копытами холодную грязь, но возница заставлял её идти вперёд. Повозка качалась из стороны в сторону. Когда качка становилась совсем невыносимой, монахиня, вместо того, чтобы держаться за борта, обхватывала себя руками и втягивала голову в плечи, пытаясь сжаться в комочек. Возница подозревал, что женщина вовсе не настолько полная, как кажется, а что-то прячет под многослойной одеждой. Да и зачем ей ехать в такую погоду аж из самого Ипсвича в Салем, кроме как по непорядочным делам. Но лишние вопросы не задавал, не его это дело.

– Прибыли! – зычный голос заглушил ветер.

Повозка остановилась на небольшом пятачке, окружённом двухэтажными деревянными домами. Из-за вечной непогоды их стены потемнели и, казалось, сливались с чернотой леса позади. Монахиня осторожно вложила в руку возницы несколько монет и начала слазить. Помогать спускаться мужчина не стал. Прижимая одну руку к груди, другой оперевшись о повозку, монахиня ухая и охая сперва свесила ноги, а затем, переваливаясь, сползла с края. Наконец, она оказалась на земле и тут же, быстро перебирая ногами, забралась на мостки, чтобы хоть как-то спастись от сырости. Когда она обернулась, повозка уже скрылась из вида. Монахиня оказалась одна, деревенские уже спали. Но это ей было только на руку: если местные её заметят, непременно начнут судачить. А злые языки – прямой путь до виселицы.

– Потерпи немного ещё, – она обняла спрятанный на груди кулёк и прислушалась, чувствуя, как бьётся крошечное сердечко.

Ребёнок молчал всю дорогу, и порой казалось, что он задохнулся. Но всё обошлось. Дитя пережило и это испытание.

Нужный дом находился на самом обрыве. Он стоял опасно накренившись, глядя окнами на бурлящую внизу реку. Его фундамент размыло, и одна стена зарылась в землю. Ещё немного, и дом скатится по крутому берегу вниз.

Монахиня взошла на крыльцо, перешагивая гнилые мостки, и постучалась. Шторки у окна слева дёрнулись, и только затем приоткрылась входная дверь.

– Вы… Вы привезли его сюда? – монахиню встретила бледная женщина, её голову и плечи закрывал капот, поверх которого висел серебряный крест, – Милостивый бог, я каюсь, но желала для этого дитя смерти! Его жизнь отравлена с рождения, Господь, забери его душу, напои райским нектаром и согрей, не найти ему покоя на нашей земле.

– Прекратите! – приказала монахиня, распахивая накидку и доставая плотно спелёнатого младенца, – Дети не ответственны за грехи своих родителей, мы должны проявить милосердие и спасти ребёнка, раз он смог выжить.

– Милосердием было бы повесить его мать до того, как она разродилась! – несмотря на свои слова, женщина с осторожностью приняла младенца, и тут же её губы дрогнули в тёплой улыбке.

– Она же ваша сестра! Он покинул чрево матери раньше срока… Но он дышал! Я взяла грех на душу и соврала надзирателю тюрьмы, сказала, что мальчик родился мёртвым, и что я похороню его сама.

Монахиня наклонилась над ребёнком и поцеловала его в лоб, прощаясь:

– Я назвала его Ту ди Синде. Ту де Синде Оллгуд, если по отцу.

– Хорошее имя, – хозяйка дома снова закрыла лицо ребёнка и заозиралась, хотя никто не мог видеть их, но ей было страшно, местные жители не отличались добротой, – Его нужно увезти отсюда как можно скорей. Ему нельзя расти здесь.

– Прошу… Позаботьтесь о нём.

– Я… – ребёнок в руках женщины закашлялся, она откинула с его лица ткань и ослабила пелёнки, давая мальчику вздохнуть, – Одинокая женщина с новорождённым? Я не хочу стать падшей!

– Господь дал ему жизнь! – закричала монахиня и сразу же перешла на свистящий шёпот, – Это не грех, заботиться о сироте! Вам воздастся!

Испуганно глядя на гостью, хозяйка отступила вглубь дома и приказала:

– Оставьте его, уходите скорей, пока вас не увидели. Переночуйте у слепой Молли, эта старуха за умеренную плату пустит к себе кого угодно. Дом под молодой пихтой.

Обняв младенца, женщина уже хотела закрыть перед монахиней дверь, но остановилась, встретивших с её умоляющим взглядом.

– Я увезу дитя из Салема, – с этими словами она всё же захлопнула дверь.

Монахиня поправила одежду, запахнула накидку и не стала более стоять на пороге. Она уверила себя, что сделала всё что, могла, что выполнила свой долг. И что дальнейшая судьба мальчика в руках его тётки и Господа.

***

Переселенцы шли уже не один десяток дней, все их мечты о новой жизни разбивались в прах о нищету и неприятие общества. Те, чьи предки всего пол века назад ступили на эту землю, называли её своей по праву, воротили носы от “еретиков” и гнали их. Мужчины, женщины и дети вынуждены были скитаться по лесам, в поисках пропитания, мечтая о возможности осесть. Впереди них шёл священник, он взял на себя ношу лидера, когда его предшественник скончался от гнойных ран.

– Святой отец Киаран! Мы не дойдём до Мэриленда, мы слишком устали, – одна из женщин остановилась и опустилась на камни, – Ночь на дворе, молю, давайте сделаем привал!

– Вы правы, сестра, – Киаран взглянул на людей позади и нахмурил брови так, что на его переносице появилась глубокая складка.

Люди выглядели обессиленными, больными, грязными. Ему было жаль их, жаль, что на их долю выпала столь жестокая участь. И он чувствовал ответственность за каждого из них.

– Давайте отойдём с дороги и осядем в лесу! Шон, Дафф! Разведите огонь! Эбигейл, возьми с собой несколько девушек и поищите шишки или жёлуди, одуванчики, если повезёт. Они помогут нам восстановить силы.

Все беспрекословно подчинились словам Киарана, и скоро разбили меж деревьев небольшой лагерь в десяти метрах от дороги. Есть им было нечего, ранней весной лес не мог порадовать изобилием съестного. Кто-то тайком подъедал запасы, дети сосали ветки, обгладывая кору.

– Святой отец Киаран! – к священнику подбежала девочка семи лет, на её лице не было свободного места от веснушек, а кожа была такой белой, что почти светилась в темноте, – Я убила белку!

Она улыбнулась беззубым ртом и протянула вперёд крошечные ладони. На них лежала пушистая белка, голова животного была разбита, видно девчонка сбила её камнем и после добила для верности. Киаран принял изуродованную добычу и потрепал юную охотницу по голове:

– Господь благословил тебя, Дейрдре, чтобы ты не дала нам погибнуть от голода. Тебе так мало лет, а ты уже столь искусна в этом, пройдёт время, и ты принесёшь мне огромного оленя, отличный пир тогда закатим!

Стоило Киарану передать тушку белки Эбигейл, чтобы она сумела что-то из неё приготовить, к лагерю из леса вышла незнакомка. Все, кто был на стоянке, тут же повернулись к ней, изучая, пытаясь распознать, не несёт ли внезапный визит угрозы. Мужчины потянулись за ножами, вооружаясь. Женщина, поняв, что ей здесь не рады, остановилась и настороженно вгляделась в вырисовывающиеся в свете костров лица, не зная, к кому из них нужно обращаться.