Александр Катеров - Что это было?

Я взглянул на волка, а он, будто понимая нашу речь, приподнял голову и внимательно посмотрел на нас.

– Надо же как люди!.. – Ухмыльнулся я, следуя за отцом.

– Это хорошо, когда они как люди. Плохо, когда люди, как они… – Сказал отец и вошел в избу.

Меня зацепило высказывание отца, и я спросил:

– Это что же получается, батя? Животные хуже людей?

Он промолчал, а я продолжил:

– Чем же звери хуже человека?

– Ой, Витя, не морочь мне голову.

– Нет, ты послушай! Вот возьми того же волка. Он так же заботится о своей семье, так же как человек любит и борется за свою любовь. Ему также больно, как и нам, он также страдает и даже плачет как человек. Так чем он хуже нас? – Спрашивал я у отца.

Отец опять промолчал, а я продолжал:

– Может он плох от того, что он зверь? От того, что его волком звать? А может от того, что он не продается и предательство ему чуждо? Или от того, что он не мучает и не пытает свою жертву, когда выходит на охоту? От чего же он хуже человека? А, наверное, от того, что он верен своей волчице, своей среде и своей свободе. Верен, наконец, самому себе! Ему не нужно два логова и вторая жена ему тоже не нужна. Так чем же он провинился, что стал хуже человека?

Отец молчал, а я закончил:

– Почему звери, животные и птицы хуже нас?

– Ну ты, Витя, даешь?! – Произнес отец, цокая языком. – И откуда ты такого нахватался? Читаешь, вроде бы псалтырь, а рассуждаешь как философ. И в кого ты у нас такой?..

– Какой? – Спросил я.

– Умный, рассудительный и добрый!

– Хотя постой! – Воскликнул отец. – Был у нас в роду один такой! Дед Никифор, это по Настиной линии. Тот все любил пофилософствовать о природе и о бытие человеческом. Добрый был человек – спокойный, хотя от природы был очень сильным мужиком. Сам я его не видел, но Настя рассказывала, что лошадь через реку на себе переносил, а по жизни был добряком и романтиком.

– А еще его звездочетом называли. – Добавил отец.

– Это почему? – Поинтересовался я.

– Он все на небо смотрел. Судьбу по звездам предсказывал и всякие там события – невзгоды. Было у него что-то такое, чего не было у других. Понимал он небо и разговаривал с ним.

– С кем? – Взволнованно спросил я.

– Со звездами он разговаривал, Витя.

Услышав такое, я даже поперхнулся.

Отец похлопал меня по спине и продолжил:

– Я его мало знал, все как-то не получалось у нас, то одно, то другое. Знаю, что странным он был человеком, не похожим на других. Всех ему было жалко, в помощи не отказывал никому. Он кобылу свою и ту жалел, никогда не запрыгнет на груженую телегу, мол лошади и так тяжело, а тут еще я со своим центнером… В общем не от мира сего был мужик. Это не я придумал, это его так люди называли. А если коротко, то Никифор был хорошим человеком, добрым – мухи никогда не обидит. Жалко мужика. Татарин зарубил его по пьянке. Вступился он за бабу какую-то, а басурман его саблей. Так и погиб он в расцвете сил. Отец встал с лавки и подошел к окну.

Через минуту он подозвал меня к себе и сказал:

– Смотри – вот оно счастье!..

Я заглянул в окно и увидел, как огромный волк и белая лайка носились по двору, не скрывая своей радости. Они то вставали на задние лапы, чтобы обнять друг друга, то падали на спину, выдавая свою слабость, то просто облизывали друг другу морды.

– Как дети! – Мечтательно сказал отец, а я добавил:

– И никакой фальши…

* * *

Ночью я плохо спал. Снился мне какой-то каламбур. Тут был и старый вождь, и Даша, и Ворут с вороном, и даже кот Яшка, который ушел из дома, когда сошел снег. Снился мне и дед Никифор, которого я никогда не видел. Он сидел у нас на завалинке и рассказывал мне о звездах. Ухмыльнувшись я встал с постели и подошел к окну.

Глядя на звездное небо, я произнес:

– Надо же такому приплестись…

Я очень удивился, когда в звезде, о которой мне рассказывал мой прадед Никифор, я узнал свою… Она как-то странно мне подмигнула, а я улыбнулся ей в ответ.

– Ты все знала и молчала. – Упрекнул я звезду.

Она не ответила, а только ярче загорелась на небосводе.

Во дворе завыла собака и я увидел Белку, сидевшую у калитки. Она смотрела вдаль, изредка подавая жалостливые звуки. Убедившись, что отец спит, я тихо вышел к ней во двор.

– Ты чего? – Спросил я собаку и погладил ее по голове.

Я присел рядом и переспросил:

– Ты чего не спишь, Белка?

Собака лизнула меня в лицо и проглотив слюну, устремила свой взгляд в темную даль.

Я обнял ее и сказал:

– Эх, ты, горемыка! Понимаю – сам такой…

Глава 16.

Я стоя на вершине утеса и смотрел на небо. Даже отсюда, с высоты птичьего полета, когда вековые сосны казались кустарниками, небо не стало ниже, оно оставалось огромным и высоким.

Сегодня я пришел сюда один без отца. Мне нужно было побыть одному, чтобы подумать, помолиться и поговорить с Богом перед дальней дорогой. Завтра мы с Дашей отправлялись в большое и интересное путешествие по реке, которое обещало быть не совсем легким, но познавательным. «Интересным» тешил я себя мыслью, пытаясь успокоить себя перед большой неизвестностью. Конечно, я понимал, какую ответственность беру на себя, и от этого непонятная тревога беспокоила мне душу. Здесь были и переживания за отца, и тревога за Дашу и сомнения в собственных силах.

– Но, как бы там не было, – рассуждал я, – все теперь осталось позади. И приготовления, и наставления в дорогу.

Теперь, находясь на вершине утеса, я просил у Бога благословения и сил, чтобы справиться с предстоящими трудностями.

Прохаживаясь по краю скалы, я рассуждал в слух, как бы заставляя себя услышать о полезности данного предприятия.

– Настало время настоящих испытаний. – Говорил я.

– И слава Богу, что это выпало на мою долю.

Я понимал, что мое замечательное детство закончилось. Оно научило меня понимать и любить природу, оно научило меня разговаривать со звездами. Я благодарен был этому заповедному месту, где провел свои юные годы и нашел свою любовь.

Теперь мне предстояло познать большой и неизвестный для меня мир, с его незнакомыми людьми, селениями и городами.

Все еще было впереди, и я молил Бога о благословении.

Я вспомнил о Даше и улыбнулся. Мысли о том, что мы будем вместе, придавали мне силы и уверенности в себе.

– Теперь мы будем вместе всегда! – Подумал я и, подойдя на край бездны, прокричал:

– Навсегда-а!..

– Да, да, да-а! – Ответило эхо.

Глава 17.

Мы шли на плоту по быстрой реке к условленному месту.

Я стоял за рулем, а недовольный отец, бурчал на меня всю дорогу. По его мнению, я плохо освоил правила управления плотом и вообще, я все делал не так, как надо. Я понимал, что он просто сильно переживал за меня и предстоящее путешествие. А таким образом он пытался скрыть от меня свое волнение.