Александр Катеров - Что это было?

– Там, где живут наши души времени нет. И это уже не параллельный мир, это совсем другое… – Рассказывал я Петровичу, когда он просил меня поведать о моих путешествиях в пространстве.

Время придумали сами люди, которые по своей сути очень ограниченные существа. Они сами отмерили себе век, сами установили себе границы и определенные рамки, по которым живут и по сей день.

Эта тема почти всегда присутствовала в наших беседах и разговорах, но сегодня я хотел спросить своего друга о моем предшественнике и обо всем, что связывало его с этим уникальным воскрешением.

Павел Петрович не сильно удивился новой теме и будто, ожидая от меня этого вопроса, как-то с упреком спросил:

– А зачем тебе это надо?

– Ты же говорил, что роман свой закончил и готовишь его к издательству. Так зачем тебе этот бедолага – журналист со своими загадками и печалями. Не пора ли тебе, Витя, вернуться к реальной жизни? Или ты опять собрался в иные миры?

– Ты, Павел Петрович, неудачно пошутил, неправильно. – Упрекнул я товарища и протянул ему руку.

Оголив запястье, я спросил:

– Где татуировка, о которой ты мне говорил. Где эта нелепая аббревиатура «ЗЛО», что была на запястье у моего предшественника?

– Я думал ты ее вывел? – Удивился Петрович и взял мою руку.

Осмотрев мое запястье, он произнес:

– И что это значит?

– А ты, Петрович, не замечал, что глаза у меня темно-карие, а у журналиста, как ты говорил, были светлые – серо-голубые. А то, что рост мой метр восемьдесят пять или я подрос за эти полтора года?

Петрович присел на стул, а я продолжил:

– Я сейчас побывал на месте гибели этого парня. И ты знаешь, что со мной произошло, Паша?.. Передо мной прокрутилась не только эта странная авария, перед моими глазами промелькнула вся его недолгая жизнь. Я тебе больше скажу. Это было самоубийство…

Я закурил сигарету и упрекнул товарища:

– А ты, Петрович, шутки мне шутишь. Я давно бы оставил это занятие, да не могу. Потому что понял, что роман не закончен. Именно этого персонажа и этой запутанной истории в нем и не хватало. Вот посуди сам. В квартире, в которую ты меня любезно поселил, в зеркале прихожей я вижу отражение журналиста, а в парикмахерской или скажем в любом другом месте, я вижу себя… Как тебе такое? И таких нюансов, Петрович, у меня больше чем предостаточно.

Мой товарищ почесал себе затылок и спросил:

– И, что это все значит?

– А то, что он живет во мне, так же как я в его теле!..

– Но это же страшно неудобно, Витя.

– Я должен написать о нем и о том, что не успел он. Вот тогда он и оставит меня! – Заключил я и замолчал.

Наступила большая пауза.

Петрович задумчиво теребил пуговицу на своем кожаном пиджаке, а я, остановившись у окна, смотрел, как по небу быстро пролетали тучи. Неровным строем, они стремительно продвигались к горизонту, обгоняя друг – друга. Там далеко, где небо сходилось с землей, они превращались в темную грозовую полоску.

Когда сверкнула молния и прогремел гром, я произнес:

– Однако осень…

– Да, – согласился Петрович, – жизнь не стоит на месте.

Глава 3.

Уже два дня мы не общаемся с Павлом Петровичем. Молчит его телефон, и я не беспокою его своим вниманием. Причиной тому послужил наш последний разговор, который получился у нас не совсем корректным и не приятным для обоих. А может быть мы просто взяли паузу, чтобы обдумать высказанные накануне претензии и упреки.

Конечно, мне было неприятно, что мой товарищ скрывал от меня немаловажные факты в истории моего воскрешения, но его можно было понять. Его строго предупредили о молчании, и он, как нормальный человек побоялся – сработал инстинкт самосохранения.

– Но он же, все-таки рассказал… – Оправдывал я товарища. – Я же вижу, что он и сам переживает о своем поступке. Он мне друг и это самое главное. – Заключил я и взял телефон, чтобы ему позвонить.

Но он меня опередил и на дисплее высветилось его имя. Петрович, как ни в чем не бывало, сообщил, что сегодня вечером подъедет ко мне домой. Я согласился и со спокойной душой положил телефон.

– Вот и все разрешение вопроса, – довольный произнес я и подошел к письменному столу. – Теперь можно будет спокойно обсудить всю информацию, связанную с моим запутанным делом…

Я взглянул на роман и дважды перечитал его эпилог, на мой взгляд короткий, но очень оригинальный. – «Все в жизни заканчивается хорошо, а если закончилось плохо, значит это еще не конец!» …

– В общем неплохо. – Заключил я и прилег на диван.

Мне казалось, что все в романе получилось. Хватало в нем и динамики, и событий, и любопытных историй, и философии. Но для меня белым пятном оставалось место о журналисте. Я уже знал, куда включить главы о судьбе моего предшественника. Его самого я не видел какой-то яркой личностью, но его дневник, его литературные, а подчас и философские высказывания, обязывали меня отнестись к этой теме внимательнее. Мне казалось, что эта тонкая тетрадка являлась для него черновиком, зарисовкой к большой повести, героем которой выступала его дочь, олицетворяя любовь всех наших детей.

– Он хотел написать повесть. Но почему он этого не сделал, не успел или не смог, тема-то серьезная?.. – Мучал я себя вопросом, а во дворе вдруг сработала сигнализация на моем автомобиле.

Я подошел к окну и увидел, как возле моей машины ходила молодая женщина в перламутровом плаще. Заметив меня, она улыбнулась своим красивым лицом и помахала мне рукой.

Я отступил вглубь комнаты, а сердце громко застучало в груди. Украдкой я наблюдал за незнакомкой, прячась за шторой. Легкой походкой она прошла по двору и вернулась к моей старенькой «Тойоте». Ветер развивал ее красивые волосы, а полы ее легкого плаща, раскрываясь большими крыльями, грозились унести ее со стоянки.

– Чего я стою? – Встрепенулся я. – Она ведь меня ждет!..

Я быстро оделся и вышел во двор, но очаровательной незнакомки уже нигде не было. Я дважды обошел весь двор и, ругая себя за нерасторопность, вернулся к машине.

– Что это было? – Произнес я и сел за руль своего автомобиля.

Я вставил ключ в замок зажигания, а с лобового стекла машины видеорегистратор подмигнул мне своим красным глазком. Я взглянул на его дисплей и увидел панораму нашего двора. Перед его маленьким объективом проходили прохожие, бегали дети и проезжали машины.

Меня вдруг осенило, и я произнес:

– Он же записал незнакомку. Она стояла в поле зрения прибора!..

Я стал нервно прокручивать записи, в надежде разыскать желаемые кадры. Вскоре на маленьком экране видеорегистратора я увидел образ загадочной женщины. Мое сердце опять громко застучало, пульс участился и я, дрожащими руками снял прибор, чтобы дома, на большом дисплее компьютера, просмотреть видеозапись.