Array Коллектив авторов - Фобология

– Не делай этого! – взмолился нежный голос внутри сумочки.

Винсент недоумённо покосился на шерифа и понял, где находится вещь, к которой он так долго стремился. Она служит этому ничтожеству и постепенно становится такой же глупой и жалкой, как он сам! Винсент решил посостязаться с ней в колдовстве. Кто сильнее: создатель или его создание? Вещь или человек?

Хендж мысленно прочёл первое заклинание. В комнате потемнело, разноцветные огоньки забегали по потолку. Но тут же сноп света вырвался из сумочки и с лёгкостью рассеял тьму.

– Это было просто, – улыбнулся Винсент, и вдруг его голова взорвалась болью от вонзившейся в мозг мысли:

– Даже очень просто, Винсент! Попробуй ещё раз! Ты не тронешь этого человека, потому что я сильнее тебя!

Винс последним усилием воли прочёл ещё одно заклинание, самое сильное из известных ему.

Шериф со сдавленным криком попятился к окну и выпал из него, перекинувшись через подоконник. Может, всё бы и обошлось, но здание участка опоясывала кольцом бетонная дорожка…

Винс облегчённо вздохнул. Дело сделано. «Душа ребёнка» будет принадлежать истинному хозяину!

Винсент медленно спускался по лестнице. Он торжествовал. Соединив своё колдовское искусство с магической силой талисмана, Винс мог достичь необычайных высот. И эта минута была близка. Глаза Хенджа блестели. Он предвкушал великое будущее.

Тело Филиппа лежало на бетонной дорожке, раскинувшись, пояс держался на талии просто чудом. Винсент посмотрел по сторонам. Район словно вымер, хотя пару минут назад площадь была заполнена народом.

И вдруг Хендж издал сдавленный крик и рванулся к трупу шерифа с изрядной для его возраста прытью. На сумочку спикировала неизвестно откуда взявшаяся сова. Мощные когти вцепились в сокровище Винса, птица взмахнула роскошными крыльями и взмыла ввысь, унося «Душу ребёнка».

Хендж не верил своим глазам: его мечта уходила от него безвозвратно! Скоро кончится время, отведённое для магии талисмана, и Винс упустит единственный шанс стать властелином мира.

Сова описала широкий круг, её изумрудные глаза вспыхнули на фоне свинцовых туч. Молния рассекла надвое набухший дождём мрачный свод. Гроза продолжалась, а дождя не было. Винсу так захотелось живительной влаги. Он лишился сил, у него не осталось никаких желаний. Колдун сел на бетонную дорожку, обхватив голову дрожащими руками. Какой бесславный финал! О, этот проклятый городок, залитый безвинной кровью! Это всё, чего ты добился, ничтожный факир, поражённый манией величия!

Очередная молния ударила прямо в скрюченную фигуру в чёрном костюме…

Между тем сова влетела в дом на окраине городка. Эта птица знала, что принесла в своих когтях! Она положила сумочку шерифа на тумбочку у изголовья кровати, ударилась об пол и, разрастаясь в дрожащем свете молний, проникающем сквозь жалюзи, превратилась в величественную старуху, древнюю, как сама природа.

– Я помогу тебе, бедняжка, – пробормотала Амалия, подходя к кровати с чёрной фигуркой в руках.

Она откинула тонкую простынь, скрывающую фигуру на постели. Даже силы ада в омерзении отвернулись бы от картины, явившейся невозмутимому взору колдуньи. Покрытый ржавчиной ожогов полутруп, лишённый волос и кожи, – вот и всё, что осталось от Шелли.

Амалия, встревоженная долгим отсутствием девушки, сходила на кладбище и сама перенесла чуть живое создание домой. Мази, обладающие колдовской силой, лишь помогали поддерживать в Шелли слабый огонёк жизни.

Старуха уложила женщину в повозку и перевезла в город. Она чуяла: там происходит что-то важное и страшное. Но больше всего её волновал предмет, который привёз с собой Феликс. Амалия знала, что он может оживить мёртвого. И вот теперь «Душа ребёнка» была в её ладонях.

Амалия осторожно положила куколку на грудь Шелли. Та сразу открыла глаза, услышав внутри себя вкрадчивый голос:

– Проснись, милая! Я пришла, чтобы дать тебе жизнь!

Шелли поднялась и села на кровати. Но произошло то, чего больше всего боялась старая колдунья: девушка ожила, но красота её не восстановилась. На свет явился живой мертвец, на сгоревших губах которого дрожало одно слово: Феликс!

Амалия дрогнула, отступив.

– Феликс, я иду к тебе! – в исступлении шептало то, что раньше было Шелли.

«Душа ребёнка» скатилась с колен существа на пол и осталась лежать в пыли.

Шелли разжала скрюченные пальцы и увидела бесформенный комок воска. Ужасные раны на теле женщины отозвались сладкой болью: она хотела вернуть ласки любимого мужчины. Шелли двинулась мимо Амалии к выходу, вышла навстречу грозе и замерла возле самого порога. Мимо, пошатываясь, шёл тот, о ком она грезила в бреду!

– Феликс! – позвала Шелли. Он вздрогнул и обернулся. Отвращение на его лице сменилось непониманием, потом узнаванием. Вокруг постепенно собиралась толпа зевак. Шелли, забыв о том, что выглядит страшнее самой смерти, протянула к объекту своей любви обгоревшие руки. Комок воска выкатился из её ладони к ногам Феликса. Мужчина ощутил острую боль, которая потекла от груди вниз, превращаясь в желание, сильное и неодолимое.

Феликс быстро разделся и отбросил окровавленную одежду. Толпа ахнула, увидев, как красивый, хотя и израненный мужчина сжал в объятьях гниющее чудовище и принялся покрывать ожоги поцелуями.

Наконец пошёл дождь. Феликс не замечал холодных струй, хлещущих по обнажённой спине. Он жаждал одного: любить единственную женщину на Земле с нежным именем Шелли. Для него, приворожённого кровавым заклятьем, она оставалась красавицей с серебристыми русалочьими волосами…

Амалия подняла с пола чёрный талисман. Лёгкая дрожь прошла по телу, и взволнованный голос пронзил мозг:

– Ты одной крови с тем, кто создал меня, Амалия. Почему ты стоишь здесь, когда твой сын занимается любовью с этим чудовищем?

– Что? Мой сын? – не понимая, воскликнула колдунья.

– Посмотри сама, – поторопил её голос. Амалия подошла к окну. Внизу, не обращая внимания на любопытные взгляды зевак, черноволосый красавец с лёгким стоном вошёл в изуродованное тело Шелли. Колдунья вгляделась в полубезумное от страсти лицо молодого мужчины…

– О, Боже, прости меня за то, что я считала себя равной тебе! – Эти французские глаза, эти волосы, похожие на чёрный атлас… Только в роду Хендж встречалось столь изысканное сочетание!

В голове Амалии пронеслись картины тридцатилетней давности. Она отчётливо услышала голос Джеральда О’Рейли:

– Я ухожу, Амалия. Чтобы спасти сына. Он не должен узнать, что его мать – колдунья!

Годовалый мальчик плакал на его руках. Этого младенца она ждала шестьдесят долгих лет. Сорок лет бесплодного брака мечтала она о сыне и, пытаясь вылечиться от бесплодия, научилась колдовству и знахарству. Но мальчика звали Ральфом. Значит, отец лишил сына имени, данного матерью.