Элла Волобуева - Да что с тобой, Надюша

– Ты пропустила? И не нашлось никого, кто мог бы сходить туда и снять его на камеру?

– Не нашлось. Родных нет и друзей тоже нет. Я всегда была нелюдима. Бывших коллег просить я постеснялась, – Вера замолчала и сжала губы, стараясь не заплакать.

– Это же только первая постановка, – успокаивающе сказала Алла, пока Вера украдкой вытирала набежавшие на щеки слезинки и зажимала рот, – будут и другие.

Феодосия оторвалась от телефона и мягко подхватила, вмешавшись в их разговор:

– Прорыв уже произошел, тебя заметили. Бездарную пьесу в университете не стали бы ставить. А дальше уже пойдет, как по маслу. Не исключено, что они повторят эту постановку, и не раз, и ты сможешь ее увидеть.

– Вы не представляете, каково это, когда вымышленные герои оживают и начинают жить своей жизнью, – успокаиваясь, всхлипнула Вера в последний раз, мечтательно глядя прямо перед собой, – мне очень хотелось посмотреть, как они сыграют, правильно ли поняли актеры их нрав, их суть. Хотя я и сама не всегда понимаю, как правильно, у меня очень самостоятельные герои. Бывает, сама не знаю, как поведет себя тот или иной персонаж, просто следую за ним, за его характером, и как-то само собой складывается сюжет. Писать пьесы – это настоящее наслаждение, но это занятие требует щепетильности, въедливости. Мне это по душе. Застои, конечно, тоже бывают, но даже застой в писательстве приятнее программирования. Ни минуты больше не хочу работать программистом. Я думаю, что моя жизнь до этого как-то не задалась. Уже давно не девочка, а всё то же. Ни семьи, ни сверхкарьеры, так, полегонечку. Ни накоплений, ни путешествий, ни впечатлений, ни новых романов. Приелись. В юности всё казалось совсем не так, много проще. А потом что? Эти бесконечные жизненные квесты, преграды, горящие обручи, через которые постоянно нужно перепрыгивать. Постоянно. Вечно нарастающий темп и объем работы. Сил уже не было никаких. Но тянула. Насколько могла, тянула. Старалась не споткнуться. И в один миг обрушилось. Ничего такого не произошло, никаких внешних событий не было. Просто в один момент всё перестало иметь значение, ничего никакой ценности не представляло. Просто чего-то ждала, ждала, ждала, но и сама толком не знала, чего именно, и не верила, что что-то может измениться в лучшую сторону. Будет то же самое: приевшаяся ежедневность, рутина, безысходность, однообразие. И чего ради? Казалось, терять нечего. Решила зажмуриться и прыгнуть. Но у самой смелости не хватило, так что высшие силы помогли, спихнули. И ощущение было таким, словно сбросили с моста в бурлящий поток. Словно до последнего была всё же слабенькая надежда, что спасут, подтянут, не сбросят, помогут. И дикий страх не выплыть, если всё-таки столкнут; панический страх, невероятный ужас. А потом всё-таки сбросили. И вот, оказавшись в холодной воде, вынырнув, чтобы отдышаться, испытала сначала шок, затем – приятное удивление, потому что уже произошло прощание с жизнью, и это – как бы второй шанс, а потом – радость. Невероятная радость при виде плывущего мимо бревна, которое подбросит к берегу. Так что – выжила, спаслась. Но нужно теперь пройти реабилитацию, и родственники бы не помешали. Желательно, живые. Чем мне смогут помочь мертвые? Мертвые бесполезны.

– О чем она говорит? – спросила Феодосия, удивленно посмотрев на Аллу. Алла в ответ с трудом доковыляла до кровати Веры, приложила ладонь к ее лбу и тут же нажала на кнопку вызова медсестры.

Вера продолжала говорить, глядя прямо перед собой, речь ее уже стала больше похожа на бессвязное бормотание:

– И вот как-то вечером, согревшись в постели, уняв посттравматическую дрожь после всех этих решений и увольнений, листая новостную ленту в соцсети, я неожиданно увидела фотографию папы, держащего кулаки в стойке, в своем старом свитере цвета хаки и кожаной парке, в бороде и шапочке. Невесть откуда выскочил. Должно быть, попал в объектив уличного фотографа, когда приезжал навестить меня и пошел шляться по городу. А потом фотографии слили в сеть. Ну еще бы, колоритный персонаж, как такого не сфотографировать. Небось, гордится собой. Из всех своих умерших родственников встретиться в соцсети с папой я ожидала меньше всего. Не сказать, что мы были близки, каждый жил своей жизнью. Но папа меня вырастил и воспитал, во мне его кровь, его гены, его жизненные сценарии. Я гадала, что же это могло значить, почему он попался мне на глаза именно теперь. Если это – привет с того света, подмигивание, поддержка, намек на участие в появлении спасительного бревна, тогда я тоже тебя люблю, папочка, и очень скучаю. Если насмешка: мол, ну что нахлебалась холодной воды, собака? Мало тебе, это за то, что памятник на могилу не поставила, – тогда – кто бы говорил, мать в могилу свел, скотина, квартиру просрал, по миру меня пустил; перетопчешься и без памятника, памятник ему.

– Ну и где же медсестра? – не выдержала Алла, повторно нажимая на кнопку звонка, – у Веры сильный жар и, очевидно, бред, температура очень высокая, я чуть ладонь не обожгла.

Медсестра с шумом ворвалась в палату, увидела бредящую Веру, легко прикоснулась к ее лбу и щеке, высунулась в коридор, рявкнула: «каталку», на ее крик вторая медсестра вкатила в палату кровать на колесиках, и вдвоем они живо перекинули всё еще бормочущую Веру с кровати на каталку и вывезли за дверь.

Когда дверь за ними захлопнулась, Феодосия в задумчивости и растерянности снова уткнулась в телефон. Алла, подумав, включила телевизор, убавила звук и сделала то же самое. Заговорили они только вечером.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.