Ирина Енц - Рябиновая долина: Когда замолчит кукушка

Сержант сразу как-то напрягся. Взгляд стал подозрительно ощупывать нас с ног до головы. Особенно, это касалось Игоря. Видимо, его борода вызывала какие-то сомнения у парня. Я поняла, что пора активно включаться в процесс, иначе не повидать нам сегодня дорогого друга, Сергеича. Нацепив на лицо лучезарную улыбку, я запела:

– Товарищ сержант, мы же не просто какие-то праздношатающиеся. Мы по поручению Степанова Ильи Федоровича. Так сказать, навестить друга. Вы можете ему позвонить и поинтересоваться по этому поводу. Мы ведь ненадолго. Вот, только пирожков занести, да узнать, как у него дела со здоровьем. – Парень все еще недоверчиво смотрел на нас, но в глазах уже появилось легкая тень сомнения. Надо было его «додавливать», так сказать, включать тяжелую артиллерию. И я продолжила. Подойдя, почти вплотную к милиционеру, я понизила голос до тихого и таинственного шепота. – Вы же понимаете… Он очень важный свидетель. И информация, которая у него есть очень нужна Илье Федоровичу для поимки опасной банды. Но, он не может сам сейчас быть. Он у начальства отчитывается о проделанной работе. А информация нужна срочно. Вы понимаете, СРОЧНО… – При этом я загадочно закатила глаза, указывая куда-то наверх, намекая тем самым, КОМУ нужна эта информация. Но, судя по всему, чуток палку перегнула, потому что, сержант с испугом посмотрел наверх, видимо ожидая знака от самого Господа Бога. А я, не дожидаясь, когда он придет в себя, закончила. – Вот он нас и попросил, расспросить потерпевшего. А пирожки, это так, для прикрытия. – И добавила доверительно и со значением, опять подведя глаза под лоб. – Вы же понимаете…

Не знаю, конечно, что он там понимал, но столбняк на него напал конкретный. Похоже у парня произошел сбой в программе. Он вытянулся в струнку, и его рука непроизвольно потянулась к козырьку фуражки. Я покачала головой, будто не одобряя его действий. Потом строго нахмурилась, и прошептала почти по слогам:

– Конспирация…

Потом быстро схватила Игоря за руку и поволокла его по направлению к палате. У Игоря, похоже, тоже был легкий ступор. Двигался он уж больно медленно. Мне даже пришлось на него зашипеть:

– Да, шевелись ты живее, пока он в себя не пришел…!!!

Мы уже подошли к самым дверям палаты под номером семнадцать, когда мой друг пришел в себя и задал вопрос, который, последнее время становился у него привычным.

– Люська, что это было?

– Военная смекалка… – Ответила я ему, лихо подмигнув.

Приоткрыла двери, и мы просочились в палату. Сергеич лежал на кровати, опутанный какими-то трубочками и проводами. Он мне показался маленьким, несчастным, будто немного усохшим, что ли. Под щелочками глаз расплылись фиолетовые пятна синяков. Осунувшееся лицо заросло сизой щетиной. На меня вдруг напала такая жалость, что я чуть не разревелась. И уже, было, начала выразительно хлюпать носом, когда с кровати раздался вполне себе нормальный, я бы сказала, бодрый голос нашего дорогого друга.

– Ну и чего встали со скорбным видом, как на похоронах. Живой я еще. Садитесь.

Мы оглядели одноместную палату. Односпальная кровать у стены, на которой лежал Сергеич, небольшая прикроватная тумбочка с кучей каких-то коробочек и стаканчиков, один стул. Вот, собственно, и вся обстановка. Конечно, не номер люкс в презентабельном отеле, но вполне сносно. По крайней мере, чисто, большое окно, с видом на покрытые лесом горы. Посему как, стул был один, Игорь по-джентельменски придвинул его мне, а сам устроился на подоконнике. Я, усевшись рядом с кроватью, опомнилась, и положила сверток, который принесла с собой на тумбочку.

– Мы тут пирожков тебе принесли. С ливером и еще с брусникой. Я же помню, ты такие любишь. Они, конечно, не горячие, но свежие, вчера вечером пекла.

Глаза -щелочки подозрительно заблестели, и Сергеич хрипло проговорил.

– Спасибо… – У меня от его хриплого «спасибо» тоже защипало в глазах.

Игорю вся эта хлюпающая картина, по-видимому, надоела, и он спросил.

– Сергеич, ты вообще как?

Сергеич, с готовностью, ответил:

– Да, говорят, что через неделю буду, как новый. Голова только кружится все время. Слабость, и ни хрена не помню. Помню, как поехал к Юдину за авансом, как приехал к его домику, вышел из машины, и, вроде бы даже в дом зашел. А потом, все, как отрезало.

Я нахмурилась.

– Подожди… Так ты в дом зашел или нет?

Сергеич глянул на меня из своих щелочек виновато и тихо, с отчаяньем в голосе проговорил:

– Да, не помню я…!!

Я похлопала его по руке, пытаясь приободрить и успокоить.

– Ладно, Сергеич, не волнуйся и отдыхай.

– Как же, отдыхай! Следователь говорит, что вспомнить надо, иначе… – И он слабо махнул рукой. – Да, еще же там мужики без аванса остались. А я, Алексеевна, ей Богу, не пил. Поверь, ну ни капли…!! А аванса нет. Как же там мужики то…

Он начал волноваться. И тут вступил Игорь. Спокойно, безо всякого сюсюканья, он выложил всю информацию. И как его нашли под вагончиком, и как я потом нашла его сгоревшую машину по Сашиной наводке, и пакет с авансом, который не успел сгореть. И что мы с ним собираемся идти к Юдину, и хлопотать за мужиков. Конечно, он не словом не обмолвился о наших сомнениях и догадках. Просто голая информация, так сказать. Я от негодования аж рукам всплеснула. Ну, нельзя же так, на больного человека все это вываливать, особенно, про сгоревшую машину. Но, к моему удивлению, Сергеич, к потере боевого коня отнесся вполне спокойно, я бы даже сказала, философски. А, вот найденный в багажнике пакет его явно озадачил.

– Так это что же тогда получается… – Начал было он.

Но, тут, ход его мыслей прервали. Дверь распахнулась, безо всякого тебе деликатного стука, или, в крайнем случае, вежливого вопроса, типа «можно?». И на пороге возник следователь Степанов Илья Федорович собственной персоной. За его плечами маячила голова сержанта. Сейчас, взгляд его всегда усталых глаз, метал молнии. Чего-то подобного я ожидала с того самого времени, как мы с Игорем «прорвались» в палату к Сергеичу. И все равно, мне захотелось срочно спрятаться под кроватью, или, в крайнем случае, втянуть голову в плечи. Увидев нас, он, вроде бы, слегка расслабился, но в его глазах все еще были видны грозовые всполохи.

– Та-а-а-к… – Протянул он, оглядывая нас, как будто сторож, который застал ребятишек, залезших воровать яблоки в охраняемый им сад. – И что мы тут делаем?

Я посчитала, что вопрос был риторическим, потому что, «что мы тут делаем» было абсолютно очевидным. Следователь сделал несколько шагов в палату. За ним по пятам шел сержант, одна рука которого покоилась на кобуре с пистолетом. И по его лицу было понятно, что он готов все смести на своем пути, или на крайний случай, всех арестовать. Степанов обернулся к своему подчиненному, который в буквальном смысле слова, наступал ему на пятки, и раздраженно пробурчал.