Джон Стикли - Вампиры

Ох, что за люди. Она никогда не видела подобного сборища. От них прямо так и разило здоровьем ярдов на десять во все стороны. Не совсем физическим, хотя все, за исключением Карла, казались спортивными. И не то чтобы они были так уж уравновешены и умственно превосходны.

Наверное, тут как раз и уместно сказать, что здоровьем душевным. В прямом смысле этого слова: здоровые души.

Наверное, такое бывает, когда искренне считаешь себя кем-то вроде крестоносца, частью Добра, поднявшегося против Зла.

– А мистер Ворон тут? – спросила она уже прикорнувшего Кота.

– А?

– Мистер Ворон тут? – улыбнувшись, переспросила она.

– Скоро спустится, – буркнул Кот.

Затем они говорили о Далласе. Команда переезжала туда, а Даветт там жила. Она пересекла полстраны, просто чтобы повидаться с Командой.

– Это не та история, на которую натыкаешься каждый день, – пояснила девушка.

Они говорили про рестораны в Далласе, о тех, кого знали в Далласе, и известных техасцах в общем. Оказалось, что Даветт была Даветт Шэндс из когда-то знаменитого семейства Шэндс по прозвищу «Нефтяное поле».

– Но сейчас уже ничего такого нет, – виновато улыбнувшись, заверила она.

Аннабель усомнилась в том. Девушка была богатой всю жизнь, и, похоже, будет. Потом Аннабель одернула себя. Зависть и злость – скверные чувства.

Адам улыбался, слушая светскую болтовню, но сам не сказал и слова.

– А, он у нас в ауте. Кажется, он уже встречался с репортерами, – объяснил Карл, намешивая себе очередную дозу.

– Мистер Джоплин, по-вашему, все репортеры нечестны? – спросила девушка.

– Хм, многое зависит от того, это еще репортер или уже журналист, – глубокомысленно изрек Карл.

– А какая разница? – попытавшись улыбнуться, спросила Даветт.

– Репортеры лгут ради лучшего материала и перспективы стать журналистами.

– А журналисты уже не лгут?

– Хм, тоже лгут. Но исключительно из сочувствия и ради заботы о ближних.

Она довольно-таки непринужденно рассмеялась вместе с остальными. Кот подумал, что выходит неплохо.

Аннабель посмотрела на часы. Через несколько минут явится Джек. Они поболтали еще немного и услышали странную историю от Даветт. Похоже, в колледже она была главным редактором местной газеты, но прошлой весной бросила занятия, в последнем семестре последнего года. То есть она совсем бросила учебу и вернулась домой работать.

– Мне понадобилось, э-э, пошевелить задним местом, – снисходительно улыбнувшись, пояснила она. – Повидать настоящую жизнь.

Кот застонал про себя. «Боже. Ненавижу, когда меня разводят».

Огромные дубовые двери распахнулись, и в зал ворвался Джек, свежий, взбодрившийся и алчный. Карл изобразил бармена, а Джек познакомился с Даветт, крепко сжал ей руку, потряс и объявил, какая та красотка. Похоже, она привыкла, что все обычно вокруг да около, а не так прямо, и заметно смутилась.

– Юная леди, вы хотите взять у меня интервью?

– Почему бы и нет? Подходящее время.

– Оно будет подходящее еще пару часов, а затем мы ноги в руки – и ходу отсюда. Так что приступим.

С тем они и покинули зал.

– Что думаете? – спросил Кот после того, как они ушли.

– Хотелось бы знать, за что ее вышибли из колледжа, – заметил Карл.

– И мне, – поддержала Аннабель.

– О Боже, пусть это будет проституция, – взмолился Кот.

– Это не та работа, от которой можно отказаться, – ответил Джек уже с немалой долей раздражения.

Они стояли в центральном коридоре напротив друг друга, опершись о стены, и глядели друг другу в лицо.

– Но почему нет?

Джек задумался, затем сформулировал:

– Чтобы понять, сначала придется поверить.

Девушка отвернулась, но тут же снова посмотрела на Джека.

– Вы же сами знаете, поверить в такое трудно.

Боже ж ты мой! Джек внезапно понял: а она-то верит! Взаправду верит.

Или очень хорошо старается.

– Кстати, а кто навел вас на нашу Команду? – осведомился он.

Она улыбнулась.

– Старый друг нашей семьи владеет еженедельной газетой, освещавшей вашу последнюю, э-э, работу. Я приехала в этот городишко… да, простите, как он называется?

– Брэдшоу, Индиана.

– Да, Брэдшоу. Я попала туда через два дня после вас, – хмурясь, сообщила она. – Но никто уже не захотел говорить со мной. Однако я раздобыла ваш адрес.

– Вам повезло с опозданием.

– Я слышала, у вас были проблемы.

– Были, – отпив, согласился Джек.

– Кто-то пострадал?

– Семеро.

– И как пострадали?

– Умерли. Семь трупов.

Она побледнела:

– Да вы шутите! Не может быть.

Джек не ответил, только посмотрел. Повисло молчание. Похоже, бедную девицу наконец проняло.

– …Позвольте дать вам один маленький совет, – предложил Джек.

– Какой же?

– Отнеситесь всерьез. Это все – оно настоящее.

Они снова замолчали.

– …Я и не знаю, что тут сказать. И сделать, – призналась девушка.

Джек выпрямился, расправил плечи. Всё, пока кончать с унынием.

– Я знаю, что вы можете сделать. Я расскажу, что вы могли бы напечатать, хотя и сомневаюсь в том, что вы это хоть где-нибудь сумеете напечатать.

Он опустошил свой стакан и поставил на ковер.

– Блокнот у вас с собой?

– У меня диктофон.

Она покопалась в сумочке и вытащила приборчик.

– Ну и чудно, – заметил он, ухмыльнулся, вставил посреди ухмылки сигарету и закурил. – Я вам устрою тур по нашему житью-бытью.

Она робко улыбнулась, повела рукой.

– Такой большой дом. Сколько здесь спален?

– На семь больше, чем нужно.

– Ох, – глядя на ряды дверей, тихо выдохнула она.

Четыре с одной стороны, три – с другой.

– Не отчаивайтесь, – посоветовал Джек. – Сейчас время дифирамбов.

Он заговорил. И очень скоро Даветт поняла, что до конца жизни не сможет забыть услышанное. Он все время ухмылялся, непрерывно курил, шагал от двери к двери и у каждой рассказывал невозможные, скабрезные, дикие, безнадежно смешные и непременно неприличные истории про погибших хозяев этих комнат. Даветт улыбалась, но не могла по-настоящему смеяться, покорно плелась следом, завороженная, жадно впитывающая каждое слово и жест.

Джек Ворон рассказывал и не стесняясь плакал. Но не захлебывался слезами, не всхлипывал, даже не позволял слезам перебивать смех. Джек изображал то пьяного, то ребенка, то смертельную серьезность.

Даветт была целиком захвачена, покорена его безмерной, свирепой гордостью за свою Команду, за тех, кто ушел навсегда. Нет, такое невозможно забыть. Джек тоже радовался, рассказывая, – и понимал, что чувствует Даветт. И радовался ее восхищению и благоговению. Он полтора часа играл, показывал, переживал, веселился – и, когда наконец закончил, оба выбились из сил.

В коридоре возник Кот, напомнил о том, что самолет готов к отлету, и был таков. Джек сказал девушке, куда они собираются.