Татьяна Гутиеррес - Без памяти

«Я пыталась все исправить, изменить. Выкинуть свои дурацкие желания из нее. Но Ли, ее предыдущий владелец, оказался прав – ее открыть невозможно. Он отдал мне ее еще при жизни, не хотел, чтобы она попала в плохие руки, сказал использовать с умом, и не просить ничего для себя. Но я – обычный человек. И мне не чужды соблазны. Он предупредил, что она откроется для нового человека только после смерти старого хозяина. Мне тогда было смешно. Но китайцы – они любят верить в мистические истории. Видимо, и мои желания увидят люди только после моей смерти. Потому что после похорон Ли я долго держала шкатулку в руках, а когда поставила ее на стол, она чуть приоткрылась. То, что загалал мой давний друг, я не буду говорить из уважения к нему. А то, что загадала я – из стыда». Все эти годы Флор думала, что шкатулка – плод воображения Мелиссы. Но, видимо, шкатулка в самом деле существовала, а если это так, то она дорога ей как память о самом близком человеке. Она попросила немедленно отправить ее авиапочтой, и уже на второй день держала в руках предмет, так долго вызывавший ее интерес в подростковом возрасте – возрасте, когда человек еще способен верить в чудеса. От размышлений ее отвлек голос капитана, сообщивший о том, что они скоро прибудут в аэропорт Мадрида. Флор подумала, что на свете есть один человек, знакомый с тайнами вселенной, который не рассмеется, услышав в шкатулке. Но, видит Бог, он был последним человеком, с которым ей хотелось общаться. И все же Флор открыла свою записную книжку и быстро написала

Позвонить Алехандро!

Нет, звонить нельзя. Надо приехать без предупреждения – решила Флор и вопреки тому, что никогда не записывала личные мысли в записную книжку, изобилующую идеями по работе, подумала, что если эта мысль будет на бумаге, она придаст ей сил и решимости приехать к нему.

Приехать без предупреждения. Только он знает, что делать!

Самолет начал снижение и у Варвары заложило уши. Машина дала большой крен при заходе на посадку, и пассажиры дружно ахнули. Они летели почти на боку. На мгновение в салоне стало тихо, настолько тихо, что пролети мимо них сайчас птица, они улышали бы шелест ее крыльев. Но эта тишина нарушилась, как только из потолка посыпались кислородные маски. Сердце девушки бешено заколотилось, предвидя близкий конец. Она затаила дыхание. Огненый шар волнения застрял чуть ниже горла. За окном мелькали верхушки деревьев, крыши автомобилей.

«Господи, спаси и сохрани….

Господи, спаси и сохрани….» – мысленно молилась она и осеняла себя крестом.

Варе казалось, спасись она сейчас, вся ее жизнь изменится. Все будет по-другому. В лице смерти отношение ко многим вещам менялось за секунды.

Красотка повернулась к ней и взяла ее за руку. Она не понимала Вариных слов, но они вряд ли нуждались в переводе.

– Успокойся, все в порядке. Мы сейчас сядем, – дрожащим голосом она уверяла скорее себя, чем Варю. Она хотела улыбнуться, но не нашла в себе сил. Страх сковывал ее тело также, как и всех остальных, за исключением лысого мужчины с 23А, который в проводил эти страшные минуты, стоявшие многим седых волос, в счастливом забытие сладкого сна.

Флор словно знала, что столь хрупкую вещь, как шкатулку нельзя везти в обычном багаже, и еще вчера отправила ее почтой, где при ней наклеили знак, предупреждающий об осторожном обращении с посылкой.

Самолет уже не просто ахал и охал, а дружно орал. Руки у аргентинки, несмотря на внешнее спокойствие, были влажные и немного тряслись. А возможно, это все от чрезмерной худобы.

Вдруг раздался мощный хлопок, их здорово тряхнуло, затем подкинуло, и Варя решила, что они, слава небесам, сели.

Но это было правдой только отчасти.

Скрежет металла и жар от огня говорили о том, что посадка прошла не по плану. Все вокруг было словно взято из малобюджетного фильма-катастрофы. Очаги огня тут и там, зияющие дыры физюляжа, обезумевшие пассажиры, пытающиеся отстегнуть ремни. И качающиеся маски, которые в мертвецком оцепинении одевать никто не стал…

Но они выжили. Не зря Варя так отчаянно молилась! Красотка все еще держала ее руку и находилась в недвижимом состоянии.

– Надо выбираться, давай к аварийному выходу, – произнесла Варя на внезапно чистом испанском. Варя вообще, когда волнуется, проявляет необычайные способности.

Аргентинка кивнула, и они стали пробираться сквозь хаос, дым и разбросанные пакеты из дьюти-фри. До аварийного выхода было всего два ряда. Но Варе казалось, что они ползли километр. Дышать было нечем, и она натянула кофту себе на голову, оставив небольшую дырку для глаз. На ее пухлое тело, перетянутое бюстгальтером на размер меньше – так она казалась стройнее – то и дело кто-то наступал, кто-то падал, но она, ничего не замечая, словно танк на поле боя, ползла вперед. Ее лицо пинали ботинки, толкали руки, но она – солдат, видящий перед собой цель – ползла и ползла. Позади нее, заслоненная большим телом-танком, истошно воя и задыхаясь, пробивалась вперед красотка.

Аварийный выход уже был открыт. Вокруг люди кричали словно звери, загнанные в западню. Безысходность, невозможность повлиять на события, превращали менеджеров, бизнесменов и учителей в варваров, заставляя расталкивать и чуть не убивать рядом стоящих. Едва Варя ухитрилась пролезть к надувному трапу и сесть, как заметила, что около нее что-то пролетело. Куски металла все еще катились по взлетно-посадочной полосе, сопровождаемые диким скрежетом и жаром самого ада. Аргентинка что-то кричала ей, но она ее не слышала из-за гула и шума, охватившего останки самолета. Словно раненый зверь, машина стонала от боли. Варя повернула голову в сторону хвоста, который остался метров за триста от них, и тут почувствовала сильный удар в грудь. Ее отбросило обратно в самолет, на кишащую толпу испуганных людей-приматов. Последнее, что она увидела перед тем, как огромное темное пятно засосало ее – это невероятные черные глаза аргентинки. Они были напуганы, в них читался ужас, и отражалась Варя… С огромным темным куском металла, торчащем из ее тела.

– О, открыла глаза, красотка! – Мужчина в синем одеянии убрал нашатырь от Вариного носа и ослепительно улыбнулся.

– Я не умерла? – спросила Варя сначала на русском, а потом, заметив изумленное лицо людей в халатах, на испанском.

– Ээээ. По-моему нет.

Да уж, не так она представляла себе свой первый разговор с испанцем. Но сейчас ей наплевать на все. Она здесь, она жива. Жива! Но какое-то странное чувство, съедающее Варю изнутри, не давало ей покоя.

– А руки-ноги на месте? Мне ничего не отрезало? – Несмотря на, мягко говоря, нестандартную ситуацию, Варя обратила внимание, что ее испанский звучит просто идеально.