Таисий Черный - Несколько карт из цыганской колоды

– Вот как? Нет, я так не могу, извини. Я не хочу сказать, что бесплатный сыр только в мышеловке, и я знаю, что ты не можешь замышлять против меня что-то дурное. Но, в тоже время, я не чувствую себя комфортно, когда чего-то не понимаю, когда правила игры не обозначены еще до ее начала. Понимаешь?

– Ладно, – невозмутимо ответил Жоржик. – Я скажу тебе, в чем мой интерес, если это так уж важно. Мне был знак свыше. Так тебе больше нравится?

– Какой еще знак? – хмыкнул Тим

– Ну, я же предупреждал, что для тебя это пока что пустой звук. Расслабься, и просто доверься мне, – сказал Жоржик почти ласково.

– Ну, хорошо… – Тим пересел на край кресла и уперся локтями в колени.– Что я должен делать?

– Сейчас ничего. Но завтра утром будь готов, мы посетим одно место, где, вероятно многое прояснится, относительно дальнейших действий.

– Что за место? – насторожился Тим.

– Я не могу тебе сказать. Более того, большую часть пути у тебя будут завязаны глаза. Но ты должен мне верить, как мы и договаривались, – ответил Жоржик, подливая себе чай.

– Нет, ну вообще! – возмутился Тим. – Это я через весь город буду топать с мешком на голове? Ты нормальный вообще?

– Нет, мы поедем на машине, – ответил Жоржик, – И никакого мешка на тебе не будет. Просто повязка, какую одевают в самолете, чтобы лучше спать.

– Но зачем? – спросил Тим.– Что за «тайны Мадридского двора»?

– Ну, причина есть, поверь мне пока на слово. Со временем ты сам поймешь. Да, и вот еще! С этого момента ничего не ешь и пей только воду. Это понятно?

– Зачем? Хотя, я так понимаю, спрашивать бессмысленно? – съязвил Тим.

– Верно, молодец! – улыбнулся Жоржик, – Вот ты уже кое-что стал понимать.

– Ни черта я не понимаю,– возразил Тим и встал.– Когда встречаемся?

– Приходи сюда к восьми, – ответил Жоржик, – отсюда и поедем.

***

Жоржик, как только завел двигатель, тотчас велел Тиму надеть на глаза повязку. Тот уже ничему не удивлялся и потому не возражал. Все это напоминало какую-то игру в «шпионов», довольно забавную, впрочем. Ребячество, одним словом. Поначалу, он любопытства ради пытался считать повороты, но скоро сбился со счета и бросил. Спустя час или около того, колеса зашуршали по гравию, видимо, Жоржик свернул с трассы куда-то на проселочную дорогу. Начался дождь. Капель слышно почти не было, но то, что он начался, Тим понял, поскольку Жоржик включил дворники. Спустя еще минут двадцать, машина остановилась, и Жоржик разрешил снять повязку.

Они стояли на краю леса у небольшого дома, сложенного из бревен, последнего, видимо, на этой лесной дороге. Слева простирался довольно обширный луг, примыкающий, очевидно, к излучине какой-то реки. Других домов поблизости видно не было. Они вышли из машины и почти тотчас к ним подбежал большой мохнатый пес и посмотрел недобро. В тот же момент на крыльце избы показался невысокий коренастый человек и позвал собаку:

– Марк! Ко мне!

Пес недовольно развернулся и потрусил к хозяину. Тот потрепал его по загривку и велел идти к себе в будку. Марк, порыкивая, послушно скрылся. Человек на крыльце был, скорее всего, среднего возраста, но при этом – совсем седой. Волосы у него были сплетены в косу, что было немного странно. Был он, судя по редким копнам сена на лугу, мелким фермером, а кто из сегодняшних фермеров, да еще седых, волосы в косу заплетает? Тим такого никогда раньше не видел. Также у него была довольно длинная, неровная седая борода. Он стоял неподвижно и даже почти не моргал. Он явно не был ни заинтересован, ни раздражен, и одновременно Тим был уверен, что их приезд был седому человеку явно небезразличен.

Странный бородач ступил босыми ногами на траву и стал приближаться к машине. Когда он был шагах в пяти, Тим заметил на его лице глубокий косой синеватый шрам. Жоржик выступил вперед, и они со странным «старцем» обменялись чем-то вроде легких поклонов, а после и слегка обнялись. Затем Жоржик отступил на шаг в сторону, и старец подошел к Тиму поближе. Не говоря ни слова, он уставился на Тима каким-то странным рассеянным блуждающим взглядом, вроде как задумался о чем-то своем, но в глаза при этом он и не смотрел.

– Что ж… сказал седой человек, наконец, оборачиваясь к Жоржику, – возможно, ты прав, хотя… должен сказать, что вести его будешь ты сам. Не мой он, это точно.

– Как это сам? – почти возмутился Жоржик, – Нельзя мне еще!

– Можно. Поверь мне. Если что – я отвечу за все.

– Вот как? – Жоржик немного успокоился.– А ты уверен?

– Не был бы уверен – то и не говорил бы. Я тебе немного посоветую, как и с чего начинать, но услуга за услугу!

– Что за услуга? – насторожился Жоржик.

– Тут скоро девочку больную привезут. Поможешь мне, ладно?

– Хорошо… – пожал плечами Жоржик, – но ты-то во сто крат лучше меня!

– Ну, в чем-то – да, а в чем-то – нет, – возразил старец. – Думаю, это получится не очень долго. А пока давайте чаю попьем, – и он махнул рукой, приглашая следовать за ним.

Тим и Жоржик переглянулись и тоже направились к дому.

Согнувшись почти пополам, чтобы не стукнуться головой о косяк, Тим шагнул вовнутрь и огляделся. Дом был старый, но опрятный. Ремонт, включавший в себя побелку большой печи, устроенной прямо посреди дома, а также и потолка, был сделан явно «на днях» и потому все казалось почти праздничным. Все вещи лежали по местам, скатерть на столе была чиста и даже еще сохранила складки после глажки. Большой серый кот, посапывая, спал на лавке у печи, не обратив на вошедших ни малейшего внимания.

Хозяин собрал в кулак пучок щепок и зажег их внутри довольно странной посудины, которую он назвал «самоваром». Дымовую трубу он приладил к печной отдушине. Уже через пару минут внутри самовара что-то весело загудело. Хозяин сел на грубо сколоченную лавку, покрытую вязаной дорожкой, и уставился на Тима:

– Пафнутием меня зовут! – сообщил он, – Русский я, хотя родился тут уже. Мои деды еще до революции сюда рванули. Про старообрядцев слышал?

Тим покачал головой.

– Эге… Ты поди и про революцию нашу, мать ее так, ни черта не слышал…

– Ну почему же, – возразил Тим, – слышал немного…

– Ну, неважно это уже. Мы тут скоро с Жоржем должны будем поработать маленько, а ты тогда выйди во двор, когда я попрошу – дождь уже кончился – и посиди там тихо, что бы ни случилось. Не твоего это ума дело. Понял?

Тим кивнул.

– Ну и хорошо. Что можно будет, он тебе по дороге обратно объяснит. А сам больше сюда не приезжай. Не мой ты, ошибся твой приятель.

– Что значит, «не ваш»? – переспросил Тим.

– То и значит. Потом, может, больше поймешь, а пока просто помалкивай.

Тим снова кивнул, уже немного обиженно.

Самовар начал издавать звуки, похожие на свист. Пафнутий встал и, достав с полки белый фарфоровый заварочный чайник с яркими цветами на боку, плеснул в него кипятку из самовара, а затем, покрутив его внутри, открыл дверь и выплеснул воду наружу. Насыпав после этого заварки, и залив затем ее кипятком, он поставил чайник на стол и посадил на него сверху куклу, обширная юбка которой была похожа на лоскутное одеяло.