Гектор Шульц - Фотограф

Куда только исчезли те пугающие поры и отвисшая кожа. Зажглись каким-то невероятным светом уставшие глаза. И грудь. Прекрасная, пышная грудь, а не то засыпанное пудрой недоразумение, что я увидел в первый миг встречи. Странно, но и голос поменялся. Сначала он был хриплым, прокуренным, а сейчас стал низким и нежным. Наверное, приятно слышать признания в любви, когда тебе их говорят таким голосом.

– Он уничтожил меня. Сломал, изувечил, а потом выбросил, – хмыкнула она, закуривая сигарету. В её профиле на сайте, где я её нашел, в графе «Курение» стоял минус.

– Дай угадаю. И хотел, чтобы ты таскалась за ним, прося еще капельку любви? – спросил я, тоже доставая сигареты из кармана. Пальцы начало покалывать от льда, и я понял, что заболтался. Фотоаппарату нужна фотография. Ему нужна душа, сидящая напротив меня.

– Ага. Этого хотел, – кивнула она и, тряхнув сальными волосами, снова на меня посмотрела взглядом, полным странного желания. – Ты хотел меня сфотографировать?

– Да, – я взял в руки фотоаппарат и легонько сжал зубы, когда чертова машинка ужалила меня льдом.

– Я красива?

– Нет, – о, этот сладкий миг удивления, а потом и ненависти в мой адрес, когда я говорю правду. Я повозился с настройками, открыл диафрагму почти на полную, потому что в ресторане было довольно темно, и выставил выдержку, не забыв поднять светочувствительность, чтобы снимок не получился смазанным. Она рассеянно следила за моими действиями, а когда я вздохнул и поднял фотоаппарат, приняла ту странную позу, от которой меня до сих пор коробит.

Откляченная задница, неестественно выгнутая спина, чтобы было выгоднее видно грудь, наклоненная почти параллельно полу голова и вытянутые трубочкой губы. Когда женщины так делают, они похожи на результат ебли пьяного торчка и продуктов из его холодильника. Это гребаное уродство действует мне на нервы. Когда человечество разочаровалось в естественности, раз на волю вылезли эти ебаные корчи?

– Перестань кривляться, – поморщился я. Голос прозвучал глухо, потому что нос уперся в фотоаппарат. Я ждал момента, когда она на секунду станет собой. Без этих корч и откляченной жопы. И она стала. Превратилась в ту усталую женщину, которую я уже видел. Я успел нажать на кнопку, потом включил предпросмотр, проверил, в резкости ли глаза, и удовлетворенно кивнул. – Готово.

– Ты пришлешь мне фотографию?

– Я подумаю. Официант! Счет! – криво улыбнулся я, доставая бумажник. – Но я тебя провожу. Ты не в том состоянии, чтобы шляться по ночным улицам.

– Спасибо, – кивнула она, вставая со стула и снимая со спинки полушубок. Когда-то мех был красивым. Сейчас он напоминал полинялую пизду. Как и его хозяйка.

Когда мы медленно шли по загаженным улицам Стрэтфорда [7] Стрэтфорд – неблагополучный район на северо-востоке Лондона. , она вновь заговорила. Я удивленно поднял бровь, когда услышал её хриплый голос, достал из кармана сигареты, и, подкурив сразу две, протянул одну ей.

– Ты странный мужчина, – рассеянно бросила она. Я промолчал, потому что другим всегда виднее, а спорить я не любил. – Не такой, как другие.

– Знаю, – кивнул я, пиная в сторону пустую банку из-под пива, валявшуюся на пути. Банка, глухо лязгая, отлетела в сторону и влипла в лужу чьей-то блевотины. Когда живешь на Стрэтфорде, привыкаешь и не к такому говну. – Другие тебе врали, а я говорю правду.

– Но правда – это больно.

– Зато действенно.

Она поджала губы и, чуть подумав, взяла меня под руку. И тут же добавила, когда заметила, что я напрягся:

– Прости. Я на каблуках, а тут дорога неровная.

– Дороги тут нет. Только ебаные ямы, – буркнул я, нехотя расслабляя руку. Я не любил, когда ко мне прикасались. Старый заскок из безумного детства. Только во время секса неприязнь уходила. Но сейчас я не собирался никого трахать. Мне просто хотелось домой, выпить пива и лечь спать, пока лед и боль снова не вернулись.

– Знаешь, они меня согревали, – продолжала она.

– Мужики?

– Да. Те, с кем я ходила на свидания. Ну… после него. Ты понимаешь?

– Ага.

– Они соглашались на секс, дарили мне тепло, а утром уходили.

– Почему? Не было достойных обмудков?

– Да. Никто не цеплял так, как он. А ты цепляешь, – она снова лукаво на меня посмотрела и слабо погладила мой бицепс. Я стряхнул её руку и помотал головой. – Уверен, что не хочешь сладенький минет?

– Нахуй мне не сдался твой минет, – ругнулся я и, остановившись, повернулся к ней. – Чего тебя так тянет меня выебать? Я просто сделал фото и угостил тебя выпивкой. Большего мне от тебя не нужно. Всё. Точка!

– Прости, – гнев сошел на нет, когда она всхлипнула. Я сжал зубы и выругался про себя. Гребаный моралист. Нашел, на ком отрываться. На несчастной алкоголичке, которой нужна капля тепла и гребаной заботы.

– Далеко еще? – спросил я, поежившись от прохладного ветерка. На миг показалось, что Он, подаривший мне этот сраный фотоаппарат, стоит где-то неподалеку, и от этого стало еще холоднее.

– Нет. За углом, – она неопределенно махнула рукой вперед, и я, ускорив шаг, завернул за угол. Завернул, чтобы тут же отлететь назад от резкого и сильного тычка в грудь.

Равновесие удержать не удалось, и я позорно шлепнулся на задницу. Фотоаппарат в рюкзаке слабо хрустнул, но он меня мало волновал. Куда интереснее был белобрысый здоровяк в дорогом костюме, стоящий напротив меня и улыбающийся гаденькой улыбочкой.

Я перевел взгляд на свою спутницу и увидел у неё на лице странную смесь обожания, ненависти и страха. Конечно. Наверняка тот самый обмудок, о котором она трещала без умолку весь вечер. Он на неё даже не посмотрел. Он смотрел на меня, кулаки его были сжаты, а в глазах полыхало желание причинить кому-нибудь боль.

– Значит, ты действительно редкостный гондон, – буркнул я, поднимаясь на ноги. Он улыбнулся. Зубы были идеально белыми и резко контрастировали с окружающей темнотой и помойкой.

– Ты, – процедил он, не поворачивая голову, – иди домой. Я скоро закончу и поговорю с тобой.

– Ник… – она попыталась что-то сказать, но слова застряли в её глотке. Она была напугана. Очень сильно.

– Пошла. Вон, – повторил он, наблюдая за тем, как я отряхиваю куртку. – Сейчас вырублю твоего ублюдка, и поговорим. Ты, видимо, забыла, что я тебе говорил.

– Ник. Он просто фотограф. Он фотографировал меня.

– Кому нужно фотографировать твою испитую рожу, – рассмеялся он. Холодно и жестко. Властный уебок. Я встречался с такими. Все они были, как один. Редкостными гондонами.

– Мне, – буркнул я, подтягивая лямки рюкзака так, чтобы он не болтался.

– Я займусь тобой через минуту, – обрадованно улыбнулся он. Конечно, тычок и мое падение убедили его в легкой победе. Типичная ошибка всех мудаков.