Максим Диденко - Цена слова

Я сразу почувствовал какой-то укол под ложечкой, будто бы я в чем-то виноват, а первой мыслью, пришедшей мне на ум, заключалась как раз в том, что пришли мы на вечеринку втроем, а покинули ее вдвоем.

После долгой паузы, видимо, не сумев подобрать более правильных слов, он, постукивая ручкой по своей записной книге, ответил прямо:

− Мы нашли его тело…

− Тело? – мне казалось, что я только подумал, что сказал это, но нет. Я все-таки сказал это вслух и даже ощутил то, как побледнел; будто бы вся кровь покинула голову.

− Недалеко от дома Ксавьера Бойла, − продолжил он, сделав вид, что не услышал моего вопроса, хотя он и выглядел каким-то риторическим. Очевидно же, что он не оговорился, а это лишь мне сложно было всерьез воспринять столь невероятную новость. – Отца Эрика, с которым вы, как мне известно, были одноклассниками в старшей школе, а в ночь его смерти по вышеупомянутому адресу проходила довольно шумная вечеринка. Потому, повторю свои вопросы в последний раз и очень надеюсь услышать соответствующие ответы, − договорил офицер, плавно сменив с дружественного на полицейский тон речи, всем видом показывая, что он здесь не ради соболезнования об утрате друга.

Я ответил на все его вопросы. Он не был ничуть удивлен всем тем, что я ему поведал, так как, видимо, периодически встречается с подобным − вечеринки, имею в виду, а не смерть подростков, едва успевших окончить университет. Пока он записывал все в блокнот, я уловил паузу и поспешно спросил, подозреваюсь ли я в чем-то. Он ответил весьма утвердительно, что покуда идет следствие, то мне лучше не покидать город, ибо могут возникнуть дополнительные вопросы по этому делу.

Поспешив к телефону, сразу после ухода офицера, я созвонился с Сэмом. Выяснилось, что визит полицейских ко мне был не первым. К нему заходили, также и к другим отдыхающим вчера у Эрика. Следом я решил сразу позвонить Юджину Зендеру – он уж точно владеет большим количеством информации о том, что стряслось тем вечером.

В этот раз заучка-Зендер был как никогда полезен. Его старики, имея в прошлом статус в полиции, разузнали детали происшествия, которыми на данном этапе расследования полиция делилась весьма неохотно. Удалось узнать очень мало. Родители Юджина хоть и поделились с ним информацией, так как речь шла о его хоть и не совсем близких, но все же товарищах, тем не менее, ради его же безопасности распространять ее строго запретили.

Первые минуты две телефонного разговора он жевал сопли, канючил, что рассказывать ему ничего нельзя, что он сейчас не один и его могут услышать, но я настоял на своем, аргументируя тем, что умер все-таки не какой-то там мужик, а мой лучший друг. После этих слов я услышал шуршание и то, как закрылась за ним входная дверь. Он вышел на улицу и рассказал мне большую часть того, что знал сам. На протяжении этих минут пяти я не мог сказать ни слова, кроме как громко и нецензурно выражаться.

На следующее утро я виделся с Сэмом, мы немного поговорили о том, что случилось и разошлись по домам. Остаток дня я лишь пил и думал. Думал о том, как Сэм пытался убедить меня, что вины моей в случившемся не было, что каждый, кто был на той вечеринке, и предположить подобного не мог, к тому же в нашем-то мелком, оторванном сотней миль от большой цивилизации городишке, в котором никогда ничего не происходит. Это не помогло, наверное, не помогло. По крайней мере, легче мне не становилось.

Эта картина, которую описал Юджин, просто стояла у меня перед глазами:

Он – наш Дэнни − лежал лицом вниз. Сквозь шею его голова была пригвождена к асфальту какой-то странной пикой. Ладони были приклеены к лицу клеем. Когда их отсоединили от лица, то обнаружилось, что глаза убийца забрал себе в качестве трофея.

Что это значит? Какой-то обряд или задумка сумасшедшего маньяка?

Сложно вообразить, каким нужно быть чудовищем, дабы сотворить такое; та и что этот мальчишка мог плохого сделать, чтобы заслужить подобную смерть? Чтобы вообще заслужить смерть, черт возьми!

Осознавая это, я стал понимать, что причин тому никаких быть не может, или не должно быть. Я хочу верить, что Дэнни просто оказался не в том месте и не в то время. А значит мы все в большой опасности – по городу гуляет какой-то маньяк.

Сегодня на десять утра была назначена похоронная процессия. Гроб был закрыт, не позволяя увидеть лица умершего. Никто бы не вынес вида пустых глазниц, даже если веки будут закрыты.

Как это вынести… Плакал не только я. Столько плачущих и скорбящих глаз я не видел с того дня, когда погиб мой отец − 14 лет назад, той ужасной зимой. Тогда буря забрала много жизней на дорогах от Денвера до нашего Лимон по шоссе E-470.

Почти все лица из числа присутствующих были мне хорошо знакомы. Лишь несколько человек, по одному или парами, стояли немного поодаль от общей компании. Тогда мне не показалось странным то, что вдали под густой кроной дерева стоял высокий мужчина в бейсболке и длинном черном пальто, высокий воротник которого полностью закрывал его лицо. Странным я это счел позднее, осознав, что всех близких родственников и товарищей своего лучшего друга я очень хорошо знал, всех, кроме этого человека…

9:35 вечера. 3 июля 2021

Сначала я думал забросить дневник. Начало его ведения как-то не хорошо ознаменовалось, мягко выражаясь. Но подумав еще, дня четыре, как ты, читатель, заметил, я пришел к мысли, что оставить что-то интересное после себя было бы весьма недурно. Эдак, лет через тридцать, достать старую коробку с чердака и, стряхнув многолетнюю пыль, открыть вехи давно минувшей жизни. Собраться в кругу старых (и возрастом тоже) друзей, открыть по бутылочке пива, если здоровье будет позволять еще, и начать повествование о жизни тогдашнего Говарда и его приключениях. И о Дэнни. Уверен, что тем, кто меня знает лично, будет весьма интересно вспомнить события молодости, происходящие, как уже будут говорить − «в далеком» две тысячи двадцать первом. А если повезет, так эту рукопись еще и продать можно будет как самостоятельное литературное автобиографическое произведение и заработать пару-тройку долларов, если кому-то вообще будет интересна подобная писанина шариковой ручкой.

Что-то я совсем растворился в своих мыслях. Все же хорошо, что есть дневник. В него можно записать все, что лезет в голову. Хорошо бы еще научиться быть избирательным в словах, ведь всю жизнь его скрывать от чужих глаз я не собираюсь, а сколько я уже выложил того, чего говорить не следовало, и сколько еще выложу… В общем, не обессудьте, как говорится.

Созванивался с Сэмом, говорит, что на подработку устроился в автомастерскую. Смена обстановки, общение и вовлеченность в какое-то дело помогают не думать о том, что случилось несколько дней назад. Лично мне проще думать, что Дэнни уехал куда-то, тем осознавать, что он умер. Такое пережить сложно. Это словно потерять часть себя. Хуже, чем потерять часть себя…