Виктор Лученко - Сопротивление

– Спасибо, – послышался хриплый голос паренька.

Я подал ему руку и помог подняться. Молодой демон прихрамывал, но старался держаться с достоинством.

– Я в долгу у тебя, – сказал он, поднял своё оружие и снова двинулся в сражение.

– Деймос! – послышался за спиной голос пастора. – Деймос, надо идти дальше!

Лили

Я была без сил. Казалось, что каждое следующее дыхание будет последним, что сознание окончательно покинуло меня. Но вдруг дверь открылась, и в проёме появилась женщина в чёрном. Она подошла и присела рядом.

– Девочка моя, – тихо позвала она, поглаживая по волосам, – я знаю, как тебе больно. И хочу помочь тебе.

– Ты пришла освободить меня? – с надеждой спросила я, сдерживая слёзы.

– Нет. – Женщина улыбнулась. – Я хочу помочь тебе найти ответ, который так долго грызет твоё нутро.

– Какой ответ?

Женщина рукой закрыла мне глаза. По голове будто ударили молотком. Резкая боль вызвала крик. Глаза ослепил яркий солнечный свет, и я вспомнила.

На кухне кипел чайник, а на экране телевизора менялись кадры какой-то порнушки. Сладкозвучные стоны и сиплые звуки разносились по комнате. Наш секс каждый раз был, как в первый, – страстный, грубый, сладкий. Он брал меня без остатка. Мне нравилось подчиняться ему. А затем оставался пряный запах секса, который нагонял сон лучше любого снотворного. С лестным ощущением слабости, мне хотелось заново переживать эту короткую смерть и последующее воскрешение.

– Не бойся смерти, – прошептал Деймос. – Пока ты жива, её нет. А когда она придёт, тебя уже не будет. Ничего не бойся. Любовь будет охранять тебя, – сказал он напоследок.

После – бензин, возгорание спички, огонь. Я горела. Он плакал.

Слёзы капали на пол. Я жадно глотала воздух и давилась от спазма в горле. Меня трясло. Тело пронизывала фантомная боль от ожогов.

– Тихо, тихо, моя девочка, – успокаивала женщина, вытирая мне слёзы, – всё хорошо. Ты же не будешь больше плакать? Правда?

Я взглянула на неё сквозь пелену слёз и не нашлась с ответом.

– Не нужно бояться меня, – продолжила она, – я не причиню тебе боли. А вот он может. Ты хотела остановить его, но он запрещал, противился. Потому что играла не ты, а тобой. Руки этого мертвеца будут сковывать тебя, но преодолей боль, сорви оковы и останови его. – Женщина достала из-под мантии кинжал и положила возле меня. – Или он остановит тебя.

Деймос

Останки сотен причудливых тварей, разрубленных и пронзенных, грудами лежавших повсюду, превратились в кровавое море. Монах, наблюдавший за блудодеянием неверных, лежал на полу с торчащим мечом в спине, и рукой тянулся к огромным дверям. Обступив его, мы с пастором и Падшим направились вратам. Я чувствовал, что дальше – только Тьма, небытие и вечность в попытках найти собственные воспоминания на ощупь.

Но за дверью были… книги! Огромное помещение с рядами стеллажей, уходивших высоко вверх, казалось бесконечным. Будто сами стены состояли из тёмных обрезов и переплётов с чёрными тиснениями. Повсюду горели факелы и огромные свечи покрывали всё вокруг тёплым, золотым сиянием.

Пересекая порог, охраняемый двумя статуями в доспехах, меня не покидало чувство ещё чьего-то присутствия.

– Мальчик мой, – подтвердил мою догадку женский голос.

Он принадлежал той незнакомке с отражения. Я наконец увидел её воочию, высокую, худую и очень изящную. Гордая осанка и уверенные движения говорили о её властном характере, а спокойный и приятный голос внушал доверие. Чёрные глаза внимательно изучали нас, не выдавая никаких эмоций.

– Мара, – процедил сквозь зубы пастор.

Женщина пробежалась взглядом по корешкам книг и, вздохнув, заговорила:

– Люди не в силах вырвать ни единой страницы из своей жизни, хотя с лёгкостью могут бросить в огонь саму книгу. Трагическая ирония человеческих судеб.

– Мара? – переспросил я пастора, вспомнив это имя от Вендиго.

– Смерть, – уточнил Падший.

– Деймос… – Женщина посмотрела на меня и улыбнулась. – Вот мы и встретились снова.

– Ты однажды оступилась, – вмешался пастор, – не усугубляй всё ещё больше. Он тебе не нужен, оставь его.

– Как же ты оберегаешь этих людей. – Смерть презрительно сморщилась. – Чем же они лучше нас, меня? Мы лучше их. Мы – Боги.

– Никто не лучше. Мы – единое целое.

– Ты же уничтожаешь человечество! – вмешался я.

– Человечество… Полчище назойливой саранчи! – сквозь зубы отвечала Мара. – Они безумцы, придумавшие законы, чтобы их нарушать. Выдумали единого Бога, который, по их мнению, одобряет их сумасшествие. Я дарую им свободу!

Внезапно в лабиринте библиотеки послышался глухой женский крик. И я узнал этот голос. Сердце забилось быстрее.

– Отдай нам девушку, – крикнул Падший, подходя всё ближе к женщине.

Я воспользовался замешательством Мары и бросился вперёд, выцепив взглядом приоткрытую дверь. Но женщина не стала мне препятствовать. Лишь перевела взгляд на Падшего, который кинулся на неё.

Всё произошло стремительно. Смерть вытянула руку вперёд, Падший замер. Она сжала ладонь в кулак, он выронил меч. Повернула руку – упал на колени и рассыпался в пепел. Перья, похожие на чистые листы бумаги, осыпались на пол, кружась в воздухе.

Пастор начал стрелять, но пули пролетали сквозь женщину, как сквозь дым. Грохот его револьвера отрезвил меня, и я бросился за дверь.

Моим глазам предстал длинный коридор, по обе стороны которого располагалось множество дверей с маленькими окошками. На каждой висел железный замок. Я бежал и заглядывал в каждую, пока не нашел её.

Лили лежала, упёршись лбом в мягкий пол своей камеры, в луже подсыхающей крови. Её страдания и боль заменились помешательством. Тоска вперемешку с печалью убивали её, и, чтобы притупить их, она всё сильнее кусала запекшиеся губы.

Мой разум поддался ярости и горю, глаза вновь загорелись красным племенем. Из других камер послышались отчаянные крики и вопли: страх просачивался в их нутро. Злость растеклась по моему телу, от кончиков пальцев до самого сердца. Холод проступал отовсюду.

Я беспорядочно дёргал ручку, пытаясь открыть дверь, но она не поддавалась. Нужен был ключ. И моя память, мой проводник во времени дал мне знак – ключ, который дал мне Падший. Я порылся в карманах и нашёл его. Ключ, отворяющий предел между светом и тьмой, добром и злом, жизнью и смертью. Он идеально подошёл к замочной скважине, и при повороте прозвучал щелчок.

– Лили! – вскрикнул я, забежав в камеру. Но то, что я увидел, повергло меня в шок.

Отчаяние овладело ею, наполнило до пределов. Её рубаха была измазана кровью. Я попытался поднять её, но девушка стала сопротивляться, пыталась вырваться.