Ирина Таланкина - Тишина

– Волк.

Все облегченно выдохнули.

– Вот видишь, Федор, – обрадованно вскрикнул Дион, – быть тебе с нами в третьем округе.

– Погодите-ка, – Ева прищурилась над иглой. Она совсем не качалась.

– Что значит это? – забеспокоился Федор.

– У тебя будет сила. Большая сила, игла гуляла. Но она придет не от наших духов, не от волка. Чужеродная сила.

Федор просиял:

– Может, значит это, что смогу я открыть мир чужой, от которого прячемся мы в этих лесах?

– Кто знает, – задумчиво протянула Ева, вынимая последний камешек. Уж очень ей не нравилась подобная комбинация. – Огонь.

Федор скривился в смущенной улыбке.

– Хорошо гадание! – рассмеялся Дион. – Федор-то как раз огня боится. Ну, игры! Погадай-ка мне теперь.

Камешки вновь закрутились и застучали между собой. Дион на мгновение поймал сосредоточенный взгляд Евы, она улыбнулась и вытащила первый символ.

– Пустой! – ошарашенно вскрикнула девочка, перевернув камешек.

– Что это значит? – все разом подскочили к столу.

– Разве такие бывают? – возмутился Дион.

– Бывают, – Ева засуетилась, дрожащей рукой укладывая камешек назад в мешочек, – это значит, что Тишина не открывает твоей судьбы. Дальше гадать опасно.

I

Южтолэзь 2 2 Южтолэзь (удм.) – март. , 19 день от первого солнца, 94 год.

Дни в Тишине неспешно сменяли друг друга. Подошли к концу весенние празднования смены года.

Невзирая на морозы, с первых дней весеннего месяца вновь понемногу начинала кипеть в округах жизнь, ремесленники отпирали замки на дверях промёрзших мастерских, пахари готовились к выходу в поля; всюду разносились людские молитвы и готовились подношения духам-покровителям. Тишина пробуждалась от зимнего сна.

Только волхвы работали всю зиму, пока стыла в безмятежной спячке Тишина. Не был мороз поводом для прекращения ночных служб, а в окнах хором Вельфа, как поговаривали, даже темными ночами сверкали огни – столь яркие, что ни одна свеча не смогла бы создать подобный свет. Магия. Жители второго округа, что ближе всех к озеру, ночами наблюдали мелькание цветастых огоньков на противоположном берегу и разносили всюду слухи о том, что ночью в первом округе беснуются духи, пришедшие на оклики почтенных волхвов.

Много праздников ежегодно проводилось в Тишине, ведь надо человека занять каким-то весельем, тогда и жизнь его – от одного обряда до другого – мигом заиграет краской и даже каким-нибудь определенным смыслом. Вот и теперь, едва встретив новый год, тишинцы готовились к следующему, еще более важному и торжественному празднованию – дню весеннего равноденствия. Трепетное ожидание весенних гуляний выражалось в словах и переглядках, но жизнь тем временем продолжала ступать своим чередом.

Старшие дети и нравственно, и физически подготавливались к долгожданному дню перехода во взрослый мир. Нашим же ребятам до распределения оставался всего один год. Однако с наступлением нового года неминуемость тринадцатилетия становилась все более ощутима – всего один год на то, чтобы побыть детьми. Всего один год будут прощать шалости и снисходительно кивать головой в ответ на глупые вопросы. Всего один год засыпать под одной крышей и просыпаться под звон смеха друзей, с которыми выросли. Всего один год выслушивать нудные поучения настоятеля.

А потом – другие заботы, другие люди вокруг и другой маленький мир. Потом они наконец станут полноправной, значимой частью единого организма Тишины.

Арий этого перехода ждал больше всех. Страх и предвкушение смешивались в нем от осознания важности будущей роли. Ведь волхвы! Они несут большую задачу, они – опора селения – отвечают перед духами за всех людей, становятся хранителями и заступниками духовной жизни каждого отдельного тишинца и всех вместе взятых. Духи тоже существа весьма характерные, не станут великие подпускать к себе того, кто не готов к познанию их могущественной воли. Арий считал себя обязанным оправдать все возложенное на него, сообразив себе ношу, пожалуй, большую, чем она была на самом деле. Он был крайне серьезен.

Будущий волхв уже сейчас учился аскетизму – вместо игр с друзьями свободные часы он проводил у деревянного идола, вычерчивал на земле угловатые символы и все-все пытался запомнить, хотя прекрасно знал, что в первом округе его и без того будут учить всем тонкостям служения великому. Между делом говоря, не только чувства высокие заставляли Ария с завидным упорством заучивать сложные молитвы и обряды наперед, хотя был еще целый год, чтобы побыть ребенком. Среди своих ровесников он был едва ли не единственным, кому судьба сулила почетное место в кругу волхвов. С самого детства даже ворчливый настоятель Лука обходился с Арием особенно – как с взрослым. Остальных подопечных ругал, а с ним говорил серьезно – как с взрослым. Потому что этот – особенный – у него высокое будущее. Этому быть волхвом. Арий эту разницу замечал. Ему даже нравилось быть особенным, быть «взрослым» среди глупых детей, словно именно ему уже открывалась какая-то загадочная истина. Однако человек слишком быстро привыкает к возвышению над равными себе. Арий уже не мог представить, что когда-нибудь он будет таким же, как все вокруг, что когда-нибудь сотрется его «особенность» – ведь в кругу волхвов все такие, как и он, все со светлыми волосами и голубыми, как небо, глазами, все особенные.

Конечно, культ собственной личности в Тишине неприемлем – кумир должен быть один – Верховный Жрец, в то время как собственное «я» – лишь маленькая часть большого, единого целого. Без этого целого не может быть никакого «я».

Однако Арий в своем желании быть непременно первым не видел никакого почитания собственного «я». Он, пожалуй, даже и не замечал этого желания – он лишь чувствовал, как скребется изнутри твердый голос: «Ты обязан». Каждый раз, когда настоятель хвалил другого, что-то больно укалывало Ария в затылок, и гадко нашептывал все тот же голос: «Ты обязан». Обязан быть на месте того, кого хвалят. Простое детское желание заслужить одобрение быстро переросло в зависимость. Ведь он обязан. Сама природа наделила его исключительными чертами, а потому он теперь непременно обязан оправдать этот подарок.

На поляне за детским домом шумели игривые детские голоса. Утром, после заутрока, подопечные настоятеля Луки спешили поиграть в салки с младшими ребятами. Азарт нарастал значительный, ведь на этот раз ставка была высока – проигравшая команда обязывалась уступить победителям "вечерний огонек". Воск в Тишине был ценнее серебра, а потому далеко не во всех комнатах вечером позволялось держать свечу. Возмущенные писклявые возгласы оповещали всю округу о том, что в нешуточной борьбе старшие уже обходили младших и завоёвывали возможность посидеть перед сном за разговорами вокруг драгоценной свечи.