Анна А. - По ту сторону воды

– Вы должны доказать, что я невиновен! Я его не убивал! И зачем мне совершать кражу?! Мне их подложили! Отец и без моей помощи выплатил бы все деньги – он же ничего не видел, кроме своего бизнеса. Я не делал этого, и Вы должны помочь мне доказать это!

– Вы говорите, что Вас подставили. Разве в Вашем доме нет камер наблюдения, которые могли зафиксировать, кто это сделал?

– Да, камеры есть. Но они нерабочие, для виду стоят, для устрашения. Так-то мы привыкли, что у нас все мирно.

Суонсон вел себя слишком самоуверенно и явно злился на то, что кто-то посмел так его подставить. При этом он открыто заявлял о своих долгах и о своем стиле жизни, так что Сэм сделал пока что не совсем ясное для себя предположение о том, что, во-первых, и сейчас он, возможно, не врет, а, во-вторых, что он мало, чего боится. То, что он не оправдывался в своих поступках, было для него явным плюсом.

Вел он себя вызывающе, действовал по жизни, ни с кем не считаясь, но преступлений он, видимо, не совершал. Кем-кем, а вруном он, похоже, не был. Интуиция адвоката нашептывала это Сэму, а здравый смысл подсказывал, что с таким человеком нужно вести себя крайне осторожно.

– Послушайте, Теодор, – сказал Сэм успокаивающим, мягким тоном. – Чтобы взяться за это дело, мне нужно ознакомиться с ним подробнее. Расскажите мне по порядку, что произошло. Вашу версию.

Суонсон посмотрел на него раздраженным, сверлящим взглядом.

– Хорошо, я расскажу, как все было! Я пришел домой около одиннадцати часов вечера и поднялся в свою спальню. Дома никого не было. Так мне показалось, – он произносил слова отрывисто и нервно. А воспоминания того вечера вызывали у него еще большую тревогу. – В гостиную я спустился минут через десять и там обнаружил труп отца. Я испугался, понимаете?!

Теодор вел себя экспрессивно, побрасываясь, будто и сейчас его обвиняли и не верили его словам.

– Я думал, он еще жив! Я бросился к нему и по дороге схватил неизвестно что! Я нервничал! А потом оказалось, что это было орудие убийства! Я не знал!

– Мистер Суонсон, Вам нужно успокоиться, – как можно мягче и вкрадчивее проговорил Сэм. – Расскажите мне, где Вы были до того, как пришли домой?

– Мы были в баре с друзьями. Весь вечер.

– В каком баре?

– Walter’s. Это важно?

– Конечно, важна любая самая маленькая деталь. Скажите, Ваши друзья смогут подтвердить то, что Вы весь вечер провели с ними, если я их вызову на заседание, как свидетелей?

– Думаю, да…

– Мне необходимы их имена и контакты.

– Я оставлю Вам их.

– Ваша супруга идет, как свидетель в деле. Когда она пришла домой?

– Где-то около полуночи. Это все полный бред! То, что она заявляет! Она ничего не знает!

– Завтра утром я заеду в участок и ознакомлюсь с ее показаниями. Также побеседую с ней. Не беспокойтесь, я проясню все детали.

– Да что эта чопорная кукла сможет сказать толком – сутками из театров не вылезает. И плевать ей на все остальное!

– А украшения? Вы утверждаете, что Вам их подложили.

– Да.

– Но зачем?

– Я не знаю.

– Чьи это были украшения?

– Моей матери. Они перешли ей от бабушки, матери моего отца.

– Это дорогие украшения?

– Баснословно.

– Что Ваш отец планировал с ними делать?

– Не знаю. Они просто хранились в сейфе, как память о маме.

– А Вы? У Вас был какой-то план по поводу этих украшений?

– Нет. Он ими распоряжался. Я к нему не лез.

Сэм предугадывал, что встреча будет именно такой. Проводив Суонсона около 8 вечера, он устало опустился в кресло и на минуту закрыл глаза. Можно было собираться домой.

Всю дорогу Сэм упорно не мог выкинуть этого Суонсона из головы и не признать, что этот парень его заинтриговал. Решив завтра серьезно взяться за это дело, Сэм зарулил на площадку для автомобиля рядом со своим домом. Это был красивый, большой дом с белым фасадом, черепичной крышей и дощатым забором вокруг участка. Дом их мечты. Вдвоем с Джессикой они приобрели его в окрестностях Сан-Франциско на Спринг Филд Авеню 3 3 В реальности эта улица называется Спринг Стрит (Spring Street). По желанию автора переименована в Спринг Филд Авеню (Spring Field Avenue). , оставив солнечный и теплый, счастливый для них обоих Пало-Альто за спиной, через год после свадьбы. Все это время они старательно откладывали на дом деньги каждый месяц и мечтательно планировали интерьер и свою будущую жизнь в нем. Когда это случилось, Джессика была вне себя от счастья, она ходила из комнаты в комнату, с восторгом осматривая помещения и вид красивой улицы из окна. Звук ее каблуков эхом разносился по пустому дому, и она то и дело повторяла:

– Сэм, как я уже люблю все это, как люблю…

– Я знаю, Джесс, – он улыбался, глядя на ее увлеченность.

– Вот, смотри, что я придумала! – пройдя в самый большой зал, она потянула его за руку и поставила на одной ей известную точку обозрения. – Вот представь, здесь будет диван, здесь журнальный столик, здесь камин и обязательно шторы на окнах. Светло-голубые, – она указывала то в одну сторону, то в другую, уже четко представляя обставленную комнату в своей голове. Слушая ее, он не мог сдержать улыбку и тонул, тонул в счастье. Прекрасный, уютный дом, тепло, любовь, благополучие, отличная работа, в которой он всегда на высоте, и Джесс. Нежная, добрая, красивая. Умная и самая любимая Джесс. Его жена. Все, о чем он мечтал.

После окончания магистратуры они сразу назначили и объявили всем дату свадьбы, и Джессика не стала продолжать учебу, устроившись юридическим консультантом. Хотя Сэм был против и считал, что с ее умом и смекалкой, она просто должна идти учиться дальше вместе с ним. Но она чувствовала, что, если она продолжит обучение и начнет свою карьеру наравне с Сэмом, рано или поздно жизнь вновь поставит их на перепутье, но все будет уже гораздо сложнее. Выбор нужно было делать прямо сейчас. Поэтому она, мягко улыбаясь и обнимая его, заверила, что не хочет больше оставаться в университете, как раз из-за того, что хочет быть вместе с ним.

Он прошел к крыльцу по мощеной камнем тропинке мимо газончиков, освещенных садовыми фонарями, и стриженых кустов, нажал по дороге на кнопку ключей, и автомобиль одобрительно подмигнул ему вслед. Возможно, Джессика уже дома и успела приготовить ужин, может, даже испечь его любимое печенье с корицей.

Поднявшись по ступенькам, он вставил ключ в замочную скважину, повернул его два раза и, открыв дверь, шагнул из темноты наступающей ночи в светлую уютную прихожую их дома.

Микки – золотистый, большой лабрадор – выбежала из комнаты ему на встречу, и, вскочив на задние лапы, широко размахивая длинным мохнатым хвостом, попыталась лизнуть его в лицо.

– Эй-эй-эй! Привет, моя красавица! – засмеялся Сэм, отклоняясь от ее порывов и трепля ей руками уши.